Или вот еще случай. Меня, как тунеядца, пригласили в комиссию по принудительному трудоустройству. Члены комиссии — в основном старые члены партии, пенсионеры. Один представитель от районного Совета, один — от профсоюзов, один — от юридических органов, один — от райкома комсомола, один от райкома партии. И еще какие-то непонятные лица. «Ничего себе, хорош, сказал председатель комиссии (меня накануне заволокли в милицию под видом пьяного и основательно обработали), — И тебе не стыдно? Такой здоровый молодой парень, а пьянствуешь и черт знает чем занимаешься!» Я сказал, что занимаюсь делами, весьма полезными людям: облегчаю им жизнь. Кончилась эта беседа тем, что представительница райкома партии дала мне «телефончик» и пообещала устроить на хорошую работу. Когда я навестил ее на другой день, она сказала, что либо я буду делать то, что ей нужно, либо она велит отправить меня на работу в урановые рудники, откуда никто не возвращается. Что мне было делать?
Антипод
Я поделился своими сомнениями с Антиподом. Он посмеялся, конечно. «Хотя ты и Бог, — сказал он, — ты наверняка капитулировал. Есть принципы поведения людей (да и Богов, пожалуй), которые не в силах отменить никто. Вот тебе один из них. Если человек физически способен совершить некоторый поступок и нет никаких внешних препятствий для его совершения, если в голову ему пришла мысль и появилось желание совершить этот поступок, если он надеется извлечь для себя пользу из этого поступка и при этом избежать ощутимого наказания за него, то он совершит этот поступок. В этом смысле в человеке нет никаких внутренних ограничений поведения. Откуда берутся такие ограничения? Только извне данного человека — из его отношений с другими людьми. Люди взаимно ограничивают друг друга».
— А религия? — пытался возразить я, — Религиозные ограничения суть продукт свободной воли человека. Человек берет их на себя сам.
— Ты Бог, а не смог устоять перед старой развратной шлюхой из райкома партии, — усмехнулся он, — Так что уж говорить о простых смертных! Чтобы стать общественной силой, религия должна стать делом определенной категории людей, организованных в некое целое, то есть делом церкви. А церковь как объединение людей подчиняется общим законам коммунального поведения. И святое дело, таким образом, становится делом грешников со всеми вытекающими отсюда последствиями. Так какая разница — будет держать людей в узде церковь или идеологическая организация?
— Разница есть, — говорю я, — Идеология изобретается для масс людей, религия же — для отдельного человека или для человека вне массы. Сила идеологии кончается, когда человек покидает толпу или коллектив.
— Но сила религии кончается, когда человек включается в толпу или коллектив. А что важнее для человека — пребывание в коллективе и в толпе или уединение? И, зная: в одиночку человек может противостоять великим искушениям, но бессилен перед мелкими, — Бог не способен бороться с блохами, клопами, крысами… Это я тебе говорю как специалист.
О чудесах
Согласно Евангелию от Иоанна (не смешивайте с моим «Евангелием для Ивана»!), Христос начал свою карьеру с того, что превратил воду в вино. И после этого ученики уверовали в него. Еще бы! Если бы я мог превращать воду в водку, я увел бы за собой все население России, а не каких-то двенадцать бездельников. Причем мне не потребовалось бы исцелять больных, воскрешать умерших и творить прочие чудеса. Исцелением больных у нас занимается бесплатная медицина. Мертвых воскрешать ни к чему, ибо и от живых прохода нету. А чудеса творить бессмысленно и даже опасно — в них верит только КГБ, да и то лишь в своих профессиональных интересах. Несколько лет назад я вдруг обнаружил в себе способность творить чудеса в духе нашего супернаучного века поднимать мелкие предметы, не прикасаясь к ним руками, и сгибать столовые ложки, вилки и ключи одной лишь силой мысли. Но я не преуспел благодаря ей. На мне нажились лишь проходимцы, организовавшие мои представления. Чем тяжелее предметы я поднимал и чем дальше были мои руки от них при этом, чем больше я сгибал ложек и ключей силой мысли, тем меньше окружающие верили в мои чудеса. Чем больше экспертов безуспешно пытались разоблачить меня, тем подозрительнее становилась моя выходящая из ряда вон способность. Когда я научился одним лишь усилием мысли поднимать на полметра от поверхности стола массивную пепельницу и завязывать узлом метровый кусок водопроводной трубы, моих менеджеров (или антрепренеров) арестовали. И меня вместе с ними. Месяц держали меня в КГБ, пытаясь заставить меня поднять без прикосновения хотя бы спичку и хотя бы на миллиметр, но в присутствии одних сотрудников КГБ. Моя удивительная способность куда-то испарилась. После этого меня направили в сумасшедший дом. Убедившись в моей безобидности и заполучив мою подпись под обязательством чудес больше не творить, меня выпустили на свободу. Слава моя благодаря этому возросла. Я начал неплохо зарабатывать. К этому времени относится мое посещение комиссии по трудоустройству, о котором я уже упоминал.
Выйдя с той комиссии по трудоустройству (с номером телефона, который мне дала темпераментная и любвеобильная шлюха из районного комитета партии), я воздал хвалу нашему замечательному обществу. Подумать только! Миллионы здоровых людей на Западе не могут найти работу, а у нас запрещено быть безработным. Хочешь не хочешь, а изволь трудиться! Не можешь сам найти работу, тебе ее найдут заботливые представители общественности. Что за жизнь! Христа, между прочим, тоже обвиняли в тунеядстве. Его тоже считали бездельником и кутилой. Но в комиссию по трудоустройству его не вызывали. И пострадал он вовсе не из-за этого. Тут лежит коренное отличие меня от всех создателей и реформаторов религий прошлого.
Предшественники
Мои великие предшественники Христос и Будда появились на свет при исключительных обстоятельствах. Насчет Христа — общеизвестно, как. Менее известно то, что Будда появился в результате того, что Слон «трахнул» королеву. Интересно, если я войду в историю как основатель новой религии, какую легенду сочинят обо мне? Для России больше подходит такая: гигантский клоп совратил заведующую сельскохозяйственным отделом обкома партии Евдокию Телкину, прозванную в народе Маоцзедунькой, и в результате их сожительства на свет появился я.
Будда был отличником. Я тоже. Будда знал все языки. У нас, к сожалению, преподавание иностранных языков поставлено так плохо, что я не могу похвастаться ни одним. Впрочем, это мне не мешает давать уроки английского, немецкого и французского местным дебилам, так что я слыву полиглотом. Если бы представилась возможность, я стал бы натаскивать двоечников-школьников в китайском языке. А что, если и Будда знал все языки на таком же уровне? Боюсь, что именно так и было дело.
Будда умер, отравившись мясом. Мне это не грозит: в наших магазинах мясо исчезло сразу после революции и не появилось до сих пор. Если я отравлюсь, то это будет тухлая картошка в городской столовой.
Учение Будды не годится для наших русских условий. Нам нельзя впадать в нирвану, заниматься медитацией и прочей чепухой: не позволят. Да и климат не тот. И ко всему прочему учение Будды у нас мало кому известно. А те, кому оно известно, излагают его так, что, как говорится, без пол-литра не разберешься. А с пол-литром нам разбираться ни в каком учении не надо: она сама есть высшее учение.
Фундаментальная предпосылка
Я исхожу из такой предпосылки: мы живем в коммунистическом обществе и не имеем шансов его изменить, заменить другим и убежать из него. Мы обречены в нем жить и хотим жить в нем, причем в таком, каким оно нам дано в качестве естественной социальной среды. Но мы хотим жить так, чтобы получить свою долю удовлетворения и счастья и в конце жизненного пути уйти в Ничто с сознанием правильности прожитого и справедливости конца.
Думать об общественных преобразованиях сейчас нелепо. Самые глубокие преобразования уже произошли. Bce главное сделано. Все жертвы ради этого принесены. Рухнули самые великие иллюзии и надежды. Социальная история вся позади. С этой точки зрения нас ждет только прошлое. Теперь людям предстоит много копить и много терять, чтобы снова появился интерес к будущему. Никакого Царства Божьего впереди нет, ибо оно уже есть. Оно уже достигнуто. И перед нами стоит проблема, как в нем жить. Как видите, перед Христом проблема совсем не так стояла: Он обещал Царство Божие. Он не смог сдержать обещание: тогда для этого еще не было пролетариата, большевиков, ленинцев и сталинцев. Царство Божие построили другие. Я иду дальше Христа.
— Допустим, — говорю я, — Царство Божие наступило. А дальше что? Как в этом Царстве Божием пребывать, то есть прожить по-человечески? Эта проблема потруднее той, какая стояла перед Христом.