А впрочем, победителей не судят. Хотя, быть может, и напрасно.
– Противник для сражения предпочел не разделять тяжелые силы на несколько колонн, а избрал построение «стена», чем перекрыл мне путь к Роксане и вновь прервал связь флота с планетой. Мной было принято решение использовать схожий строй «снежинки», где расстояние между кораблями не равное, как в «стене», а, составляя все же сравнительно однородный строй, корабли сконцентрированы группами, что позволяет вести более акцентированный и плотный огонь несколькими кораблями по одной цели. Кроме того, более маневренные и подвижные легкие крейсера были выделены мной в отдельную бригаду и отправлены на фланг для производства косой атаки. Противник в свою очередь начал перестроение из «стены» в «снежинки», однако к началу огневого контакта перестроение закончить не успел, что на начальной стадии боя дало нам преимущество в концентрации огня. Через двадцать минут после начала боестолкновения тяжелый крейсер «Архонт» получил серьезные повреждения и принужден был отступить, покинув строй. У Каракорума из строя вышли по одному тяжелому крейсеру Джамуха-класса и Эльчидай-класса, однако перестроение враг практически закончил, и общий перевес в огневой мощи должен был сказаться. Еще через десять минут строй принужден был покинуть крейсер «Пельтаст». Двумя минутами позже ответным огнем был уничтожен вражеский крейсер «Батыр», не имевший, как выяснилось, никакого бронирования и защищенный исключительно щитами.
Скуриди кашлянул, прочищая горло и, наверное, подбирая слова для продолжения отчета. Хорошо его понимаю, в тот момент его положение держалось на волоске, и Ивану, для изменения рисунка боя, необходимо было либо начать активное маневрирование колоннами, что было чревато потерей управления флотом, либо… Либо отступать.
– Невзирая на этот успех, а также на то, что «Дромону» удалось полностью сбить щиты на «Ихтиозавре», оперативная обстановка складывалась скорее в пользу адмирала Пака, и только фланговая атака легких сил заставила противника попятиться, разрывая дистанцию между флотами. Начать немедленное преследование я не решился, занятый переформированием строя. Часть крейсеров с обеих сторон уже лишилась щитов и получила повреждения – устранение последствий вражеского огня также требовало времени. Только этими обстоятельствами объясняется то, что успешный фланговый удар легких крейсеров не был мной поддержан.
Скуриди помолчал пару мгновений и снова продолжил свою речь:
– Противник, не имея глубины строя, не смог прийти на помощь атакуемому крейсерами дредноуту «Беелзебуффо», а его попытка сорвать атаку легкими силами была парирована нашими корветами и фрегатами. В свою очередь, «Беелзебуффо» не успел завершить разворот к бригаде легких крейсеров и смог встретить их огнем всего двух из четырех своих гравитационных орудий. В результате атаки дредноут врага был уничтожен, нами были потерян крейсер «Угорь», получивший тяжелые повреждения крейсер «Фиванец» выкатился из строя, потеряв управление и ход, отстрелил спасательные капсулы и начал неконтролируемый дрейф в сторону вражеского флота. Признаков жизни корабль не подавал и был определен обеими сторонами как сбитый. В связи с приближением дредноута «Чагадай» и двух крейсеров Джамуха-класса бригада легких сил была отозвана к основным формированиям флота. Щиты на тот момент удалось сохранить только крейсеру «Акула».
Иван все же не выдержал и приложился к стакану с водой. Да, сушнячок-с – это дело такое…
– С общим учетом зафиксированных повреждений кораблей, как наших, так и противника, а равно с учетом понесенных потерь в вымпелах обоих флотов ситуация складывалась скорее в нашу пользу, в связи с чем я принял решение продолжить бой. Перестроив свои корабли в две колонны и имея в качестве оперативного резерва бригаду легких крейсеров, я начал сближение с флотом Каракорума. Адмирал Пак построился тремя колоннами и также двинулся мне навстречу, при этом его эволюции ясно указывали на попытку охвата, когда он попытается атаковать одну из моих колонн двумя своими, связав при этом вторую боем. Я в свою очередь не мог допустить такой ситуации, но и дробить свои силы также возможности не имел. Включение же в строй легких крейсеров было бы равносильно их самоподрыву, поскольку все уже имели повреждения, и только у кораблей Мурена-класса были щиты. В результате активного маневрирования в пространстве эскадры несколько раз сближались на расстояние огня, однако обмен залпами не привел к каким-либо потерям ни у одной из сторон. При этом однажды противнику почти удалось реализовать свой план, и только то, что стратиг Кислов обозначил начало атаки флаерацией, позволило одной из моих колонн вырваться из клещей. Продолжение атаки флаерами я категорически запретил, поскольку полагал, что польза от угрозы их применения гораздо более существенная, нежели само их применение.
Кислов мрачно усмехнулся и кивнул – вероятно, считал так же.
– Отступившая после ложной атаки флаеров колонна неприятеля прошла в непосредственной близости от сбитого легкого крейсера «Фиванец». Совершенно неожиданно тот открыл огонь из орбитальных лазеров, плазмобоев и торпедных аппаратов, тяжело повредив крейсер «Джамуха» и лишившийся ранее щитов дредноут «Ихтиозавр». Ответным огнем крейсер был уничтожен. Через две минуты флот Каракорума начал отступление к Роксане, связь с которой к тому моменту восстановилась. О том, что продвижение войск противника на планете удалось полностью остановить, как и о пленении темника Денецкого, мне было известно, бой же эскадр теперь, после выпадения из строя вражеских дредноута и крейсера, окончательно начал складываться в пользу Унии. При этом, однако, я отдавал себе отчет, что полный разгром врага обойдется нашему флоту неоправданно дорого, в связи с чем вызвал на связь командующего вражеской эскадрой, контр-адмирала Пака, и предложил заключить перемирие для того, чтобы он мог эвакуировать свои войска с планеты и отступить. Стратиг флота Кислов на совещании старших командиров мое решение поддержал. После недолгого размышления и, судя по данным перехвата, совещания со своими капитанами, адмирал Пак мое предложение принял. Перемирие было установлено и на поверхности планеты. В течение следующих четырех часов противник полностью очистил Роксану и начал отступление из системы. У меня все, господа.
– Интересно, с Киндяшковым вы по этому поводу посоветовались? – негромко усмехнулась Солодухина.
– Согласовать такое решение с командующим планетарными силами, контр-адмиралом Киндяшковым, я не мог в силу того, что он в это время находился в реанимационном отделении.
– Вот как? – удивленно вскинула брови Черикаева. – Синклитик, а что вы там делали?
– Лечился от наркотической зависимости, – хмыкнул я. – Госпожа дукс полагает, что я мог вести непрерывное командование войсками в течение более чем трех суток без использования стимуляторов? В какую гадость после них превращается кровь человека, дуксу известно? Впрочем, раз уж тут интересуются моим мнением, я думаю, что друнгарий флота Скуриди принял единственно верное, нет – единственно возможное решение. И бой он провел, как мне кажется, идеально.
«За что же, не боясь греха, кукушка хвалит петуха?» Вот за это и хвалит. Героям нужно выступить единой когортой, а то сожрут из банальной зависти.
– Нам понятно ваше мнение, – спокойно ответила Лена. – Всех с этим согласных прошу отправлять на мой пульт предложения о поощрении. Всех несогласных, соответственно, о порицании.
– Имеется еще одно предложение, дукс, – подал я голос. – Вы позволите?
Лена с интересом поглядела на меня, всем своим видом, казалось, вопрошая: «Как, оно еще и разговаривает?» и кивнула.
– Пожалуйста, синклитик Киндяшков.
– Благодарю. Господа, лично у меня нет никаких сомнений в том, что эта наша победа является не только следствием прекрасной подготовленности солдат и космофлотцев и не только результатом высокой компетентности друнгария и стратига. Я уверен, что не в меньшей степени эта победа скована руками тружеников тыла, что обеспечили ее в том числе и наместники планет, определившие наше экономическое и техническое превосходство. Полагаю, что наместники планет, занимавшие эти должности до начала операции «Согласие», сделали все необходимое для ее успешного завершения, а потому должны быть награждены знаком «Трудового порфирного знамени».
Интересно, все сразу вспомнят, что я вообще-то по основной должности тоже наместник, а адмирал так, по совместительству?
Ну а что? Чем я не Брежнев? Я тоже хочу сиськи-масиськи и полную грудь орденов и медалей: за них, в конце концов, деньги доплачивают, да и респект от ботов немалый. У Вани с Женей вон уже по ахайской «Серебряной сове» третьей степени за микенское мочилово, а мне, кроме медали «За безупречную службу» да значка ГТО, и похвастаться нечем. Надо догонять и перегонять Америку…