Вторая девушка так же брыкалась, но ей были заняты одновременно трое, так что сопротивляться у неё не слишком выходило. Все что она могла это кричать, иногда брыкаться.
Первой же было не сладко. Лысый, повторил действия ещё дважды, тем самым изуродовав лицо девушки до невозможности.
Реакция его братьев по оружию была явно не одобряющей. Они отлично понимали, что избивать девушку до смерти и главное уродовать, ещё до того как её трахнуть, было мягко говоря глупо. Но судя по всему всем был отлично известен норов лысого, и лезть ему под руку явно не хотели. Именно по этому и "обрабатывали" вторую девушку втроем.
Поняв что с девушки хватит, лысый поставил её прямо, хотя сказать что она стоит было нельзя, казалось что всего одно дуновение ветра и она упадет. После чего ударил ногой в грудь. Та упала прямо на лавки, ударившись шеей об спинку лавки. Лысый подошел к ней, раздвинул её ноги и понял что что-то не так. Она не шевелилась. И присмотревшись лысый понял что она не дышит.
Мистас силой сжимал себе рот руками, что бы даже звук его дыхания не бы слышан. Впрочем у него не очень хорошо получалось. Зрелище, что было у него перед глазами, было отвратительным. Ему хотелось перестрелять этих ублюдков, но он не мог.
"я не герой" - повторял он себе. Но легче от этого не становилось.
Другие уже заметили что лысый перестарался. И уже скривили лица от недовольства. Они думали что придется делиться со вспыльчивым коллегой, но как ни странно не пришлось.
Лысый, словно ничего не произошло, стал насиловать ещё не остывший труп девушки с обезображенным лицом.
В этот момент тошнота подошла к горлу Мистаса. В этот момент он был действительно рад что ничего не ел в последние дни и желудок был пуст. Чувство тошноты можно было сдерживать, а вот остаться незамеченным, если бы содержимое желудка резко решило его покинуть, было бы проблематично.
Вторая девушка уже перестала сопротивляться. Она просто ждала когда все закончится. И в этот момент она посмотрела прямо на Мистаса. Она видела что он спрятался в кабинке и глядела прямо на него. Он было ожидал что она начнет пытаться молить его о помощи какими ни будь жестами или что ещё хуже закричит. Но та молчала. Она молча смотрела на него, глазами мертвеца. В них была пустота. Это не глаза человека молящего о помощи, это глаза того кто уже смирился с кончиной и просто ожидает её. Насильников словно для неё и не существовало. Она даже не стонала, лишь иногда всхлипывала, но так тихо, что никто и не слышал.
Это продолжалось ещё минут двадцать. И когда они закончили свои дела, то без лишних слов пустили девушке пулю в голову. Та упала, при этом не отрывая взгляд от Мистаса. И даже когда сердце её остановилось, она все ещё смотрела на него.
Мистас рыдал, с ещё большей силой зажимая себе рот, что бы не было слышно всхлипов. Он многое повидал, но уже тогда понимал, что глаза этой мертвой девушки будут преследовать его до самой смерти. В этом он не сомневался.
Он ещё минут десять сидел в кабинке, не смотря на то что точно знал что враги уехали. Девушек они оставили не тронутыми. Наконец немного прейдя в себя он вышел. Ему правда было их жаль. Так молоды и умерли такой ужасной смертью.
"я не мог их спасти" - повторял он стиснув зубы. - "тогда они убили бы и меня".
Этим он утишал в первую очередь себя. Вина за то что он ничего не сделал, легла на него тяжким бременем.
Понимая, что нельзя оставлять их так, он сдвинул лавки вместе, спинками в сторону. Положив между ними деревяшки, которые нашел в зале, он уложил девушек туда. Скрестив им руки на груди, укрыл большом куском красной ткани найденной у алтаря. Вначале он хотел их похоронить, но у него не было ни лопаты, ни времени, ни сил. Так что это все что он мог сделать.
Он не мог их спасти, но хотя бы мог бережно уложить тела. От этого ему немного стало легче. Но именно немного, вина все ещё гложила его изнутри.
Вспомнив что он в храме господа, Мистас посчитал что стоило бы что то сказать. Но не знал что. Он не знал этих девушек, не знал их имен или кем они были. Но где то в глубине головы всплыла молитва, которую он выучил ещё в детстве. Склонившись на колени, он начал говорить. Говорил невнятно и сбившего. Иногда повторяя одно и то же, но вкладывал в эту молитву всю душу.
И тут позади него послышались шаги и дверь церкви отворилась. У Мистаса душа в пятки ушла. Он был так занят вспоминанием молитвы что не слышал звук подъехавшей машины.Обернувшись он увидел слегка удивленного лысого. Тот вероятно вспомнил, что осталась ещё одна девушка, и решил "порезвиться" и с её трупом, других дел все равно не намечалось.
Автомат Мистас неразумно положил на одну из лавок и допрыгнуть до него, быстрее чем его изрешетят было почти невозможным. Лысый уже схватился за автомат и его палец был почти на курке. Тело Мистаса среагировало само. Был ли то инстинкт или рефлекс выработанный за годы, но Мистас потянулся не к пистолету, а к ножу что был прикреплен к бронежилету. Доля секунды и этот самый армейский нож вонзился в горло лысого, пробив трахею и повредив артерию. Кровь полилась ручьем. И тот, задыхаясь,зажав курок выпал на улицу, полностью отворив двери церквушки.
Послышались выстрели и куски кирпича полетели в разные стороны. Без сомнения стреляли из крупнокалиберного пулемета. В этот момент Мистас понял что это конец. Он знал, что надо было бежать из церкви, как только патруль ушел. Но не сделал этого, посчитав что девушек нельзя было оставлять в таком виде. И теперь он поплатился за свое решение, и тем не менее не жалел что так поступил.
Стреляли явно на бум, без какого либо прицеливания. Поняв что пули толком не пробивают прочную кирпичную кладку, они вызвали подкрепление. Буквально через пару минут подъехала ещё одна машина. Которая так же стала лупить по церкви из пулеметов. Это вызвало у Мистаса усмешку, так как подобной тактикой они просто переводили патроны.
Но тут выстрелы прекратились, и машины завелись.
"что то задумали" - понял Мистас. - "но что? Штурм? Тогда зачем завели машины?"
Но машины отъехали недалеко. Всего на пару метров подальше. После чего несколько человек выдернув чеки, кинули в дверь четыре осколочные гранаты. Мистас вначале хотел выкинуть их обратно. Но те улетели в разные стороны, к тому же все 4 ему точно не успеть.
"это конец" - промелькнуло в его сознании.
И он со всех ног ломанулся в сторону выхода. И тут прогремел взрыв. Ему не хватило буквально метра что бы выпрыгнуть в распахнутую дверь. Одна из гранат взорвалась прямо под ногами, за ней и другие, и судя по силе взрыва рванул так же и не рванувшая при падении бомба.
Взрывной волной его выкинуло прямо к машинам противника. Все плыло перед глазами, в ушах стоял гул. Тела он не чувствовал и это его напугало. Он должен был чувствовать боль. Хоть какую то. Но было лишь жуткое онемение. Сквозь призму затуманенного сознания он потянулся к пистолету на поясе, но взглянув на руку его охватил ужас. Рукой человека теперь это могло назваться с натяжкой. С неё осколками сорвало большую часть кожи и охватило куски мышц. Вторая рука была не настолько повреждена, хотя уверенно это сказать он не мог. Он было хотел перевернуться и попробовать ползти, на одной руке, но и этого не смог. Потому что, ног не было....
Если его правая рука была сильно изуродована, то ноги отсутствовали вовсе. Повсюду была кровь. Его кровь.
Солдаты генерала Данквича стояли и смеялись над изувеченным противником. Вначале, один пнул его под ребра, но из за болевого шока Мистас ничего не почувствовал. Кто то даже помочился прямо на него, под бурный смех окружающих.
"пора кончать его" - это Мистас разобрал по губам одного из солдат. Этот человек достал пистолет и наставил его на Мистаса.
"значит вот он мой конец" - подумал Мистас. - быть изувеченным гранатами, обоссаным и убитым. Лучше бы я попытался спасти тех девушек. Может тогда бы мы трое погибли бы куда более быстрой смертью".
Но неожиданно солдат упал. Прямо на искалеченного Мистаса. У него красовалась сквозная дыра в области виска оставленная пулей. Тут стали падать и остальные солдаты. Выстрелов Мистас не слышал из за порванных барабанных перепонок, но та долька сознания что оставалась в нем, осознала что кто то напал на солдат.
И неожиданно перед ним появился темноволосый мужчина в черной кожаной куртке усеянной шестиугольными пластинами. Он был словно из другого мира. Казалось что даже пыль в воздухе обходит его стороной. Одежда казалась абсолютно новой, словно только что почищенной, что было невозможно в оккупированном и разрушенном городе.