Одним прыжком нежить подскочила, схватила меня за руку и потянула к окну.
— Ольга! Ты назвала меня Ольга! — кричала она, и ее крик сливался с воем ветра, — когда у тебя было хорошее настроение, ты перебирала мои локоны и называла золотоволосой Оленькой. Когда же ты злилась, ты звала меня — Ольга! И тогда, узнав о моей беременности, ты привела меня на обрыв, мама, ты помнишь? Помнишь, как вела меня за руку? Ты говорила, что подумаешь, куда меня отправить рожать, чтобы не узнали соседи, чтобы скрыть позор! Мама, ты отправила меня в небытие! Мама, мне было так больно! Мне было так страшно! Мама! Умирать больно и страшно! Сейчас ты это поймешь!
Она тащила меня к окну. Упираясь, я продолжала доказывать, что не мать ей:
— Оленька, опомнись! Посмотри на меня, я тебе не мама, я пойду в церковь, я все объясню священнику! О тебе отслужат панихиду, твоя душа успокоится.
Но мои мольбы были обращены в никуда! Она меня не видела. Вот и окно, попытки вырваться из цепких рук оказались тщетными: ее платье рвалось при легком прикосновении, кожа с рук отслаивалась, но она крепко держала меня! В какой-то момент — утопленница уже сидела на окне, я изловчилась и перекрестила ее.
— Кто ты, — наконец прозрела она, — где мама?
— Деточка, твоя мама давно умерла, еще в прошлом веке.
Несчастная взревела, раздался дикий крик, сумасшедший хохот, она полетела вниз, в бурные морские волны. А я в ужасе и страхе выбежала из дома. Ветер подхватил меня и, как собака-поводырь слепца, привел в отделение милиции.
Закончив писать, отхлебнула заботливо приготовленный милиционером кофе. Дежурный дремал за столом напротив.
— Все, написала.
Капитан подошел, взял исписанные листки и сел обратно, читать. Кто-то постучал в дверь. Дежурного не было всего пару минут, но и этого хватило, чтобы страх с новой силой всколыхнулся во мне. Вернувшийся милиционер, положил на стол чистую бумагу:
— Пишите так: сегодня, во время шторма, в моем доме затрещали стены. Я испугалась и прибежала в милицию. И все. Это возьмите себе на память, — он протянул исписанные ранее листки, — опергруппа вернулась. Восточная стена вашего дома рухнула вниз, у нас здесь бывают оползни. В том районе сейчас нет связи, света. На ночь вас, как пострадавшую от стихии, определят в гостиницу, а дальше, думайте сами.
Остаток ночи я провела в без сна: меня поселили в отдельном номере, на оконном стекле возникал и исчезал образ утопленницы. Всю ночь я читала молитвы, какие смогла вспомнить. Утром — сходила в церковь, рассказала священнику о несчастной убитой девушке. Он, посомневавшись и недоверчиво глядя на меня, обещал отслужить панихиду. Из церкви пошла на руины.
После шторма транспорт не ходил, улицы, заваленные сломанными деревьями, были пустынны. Везде струились змеями оборванные провода. Во дворе, услышала телефонный звонок. Вспомнила, что связи быть не должно. Телефон стоял в прихожей и разрывался от звонков. Несмотря на сковавший меня снова страх, взяла трубку и поднесла к уху:
— Доченька, — услышала любимый голос, — что с тобой? Я звоню все утро!
— Мама, мамочка! Все хорошо, я сегодня приеду!
Связь оборвалась.
09.09.- 14.12.2009