Отец по-прежнему ничего не говорит, а мама сказала нам не шуметь в квартире. Отец уже не плюёт кровью, но по ночам не спит и стонет.
7 ноябряНа вокзал Подзамче сходил всего один раз. Чувствую себя тут нехорошо, может, потому, что отсюда слишком близко до дома. Переместился на Главный вокзал, где возможностей намного больше и легче заработать.
Круглые сутки тут вьётся множество немцев и военных из других армий, союзных немцам.
У всех них есть множество еды, и стоит кому-то лишь поднести их чемодан или рюкзак, чтобы получить за это хлеб. Вообще-то, на вокзале хлеб можно найти даже в мусорниках войсковой кухни. Это, скорее, корки, грубо отрезанные кромки, а иногда — если кому повезёт — можно найти и больший кусок хлеба.
Редко удаётся найти в мусорнике столько, чтоб было что отнести домой, но самому наесться, в общем-то, можно. Тем более что немцы выбрасывают на мусорники банки из-под смальца, масла, ветчины. Иногда можно найти и густой макаронный суп в помойной бочке. Собственно, это не помои, а слитые остатки густого супа из войсковой столовой. Немецкий персонал кухни не позволяет нам выбирать из бочек этот суп, поскольку они держат его для своих свиней, но вечером, когда никто не видит, можно немного набрать в банки от консервов. Достаточно набрать этого супа в одну большую банку из-под сгущённого молока, и вот уже еды достаточно для всей семьи. Дома такой суп разбавляется, и можно его есть три раза в день. Кроме того, в мусорнике довольно много окурков. Собираешь эти окурки, а дома, открутив фильтр, получаешь табак.
12 ноябряЧерез Львов идут вместе с немцами на восток войска их союзников. Больше всего во Львове венгров, итальянцев, румын. Есть также войска словацкие, хорватские, какая-то группа Голубой Дивизии,[36] немного бельгийцев, финнов и французов из Организации Тодта.[37]
Хуже всего складываются отношения между венграми и украинской полицией. Венгры, где только могут, припоминают дела Закарпатской Украины. Неоднократно возникали драки, и несколько украинских полицейских уже похоронены на Яновском кладбище.
Немцы не стараются прибыть вовремя, чтобы помешать драке. Кажется, немцам эти драки на руку.
15 ноябряНачал работу у немцев. Это отдел фронтового управления немецкого Красного Креста. Круглые сутки туда приходят немцы из разных подразделений и родов войск, а также их союзники — итальянцы, венгры, хорваты, румыны и другие. Тут они получают горячий суп, кофе и сухой провиант на дальнейшую дорогу. Из Львова они едут на фронт в Россию. Сёстры Красного Креста очень разные: добрые и паскудные. Хуже всех — рыжая ведьма со свастикой на лацкане. Она нас терпеть не может и велит стоять от неё подальше, когда с нами разговаривает. У рыжей есть ключ от склада, она даже от своих коллег стережёт эту жратву. Всем вокруг говорит, что вся еда предназначена для бедных немецких солдат, которые в тяжких условиях исполняют волю Фюрера.
Я — помощник истопника больших котлов, в которых круглые сутки готовят для армии. Главный истопник — пан Роман — перед войной был, видимо, профессиональным офицером, и родом он из Силезии. Кроме него и меня, есть ещё украинец, Николай, который не выносит своих фашистских сородичей.
Днём работаю при котлах, а ночью мы со знакомыми ходим «на вагоны». Внутрь можно залезть через окошко или разбив замки и пломбы. Если повезёт, то можно найти консервы, верхнюю одежду, обувь, новое бельё. Больше всего платят за жир, за который в городе можно получить довольно много денег. Брать стоит всё, потому что за уголь и дрова тоже можно заработать. Если баншуц поймает, то и так может застрелить, независимо от того, что берёшь.
22 ноябряТеперь пан Роман сам справляется и не говорит нам слишком часто приходить на кухню. Я сколотил себе ящичек для чистки обуви. Ящик ставлю или возле столовой, или в другом месте вокзала, в зависимости от того, откуда жандарм не гоняет. Чищу обувь офицерам и обычным солдатам всех армий, которые вместе с немцами идут на восток. Движение на вокзале большое, но вокзальная жандармерия и украинская полиция нас бьют и гоняют. Таких ящиков, как у меня, тут много. Нужно, чтобы на нём был ремень, за который его можно было бы повесить на плечо и убегать, когда приближается патруль жандармерии. Прежде, чем военный начнёт вынимать деньги, надо сказать: «Bitte nicht Geld, bitte Brot».[38] Просить о еде можно только вермахтовцев и союзников. Типам из СС, СА и жандармам лучше всего чистить обувь задаром, потому что могут надавать пинков и разбить ящик.
Лучше всего к нам относятся венгры, итальянцы и румыны. Они все не любят немцев и, в целом, этого не скрывают. Недавно жандарм спустил меня с перрона вниз по лестнице за то, что хотел солдату поднести чемоданчик. Итальянец, который это видел, отчитал жандарма, а мне подарил носовой платок и пачку армейского табака. За такой табак у крестьянина из села можно получить мясо или картошку, но я не могу выменять табак, потому что отец курит, и даже собранный в мусорнике табак для него ценен.
24 ноябряСегодня к окнам столовой подъехала задним ходом большая военная машина. Опустили задний борт, и два солдата начали носить хлеб внутрь столовой. Я залез по колесу на кузов и из-под тента фургона вытащил большую буханку хлеба. Хлеб достать было трудно, потому что тент плотно прилегал к борту. Хлеб я спрятал под куртку. Весил он килограмма два, был свежий и ещё тёплый. Такого хлеба я ещё домой не приносил. Сказал, что заработал у немцев, потому что если бы сказал правду, то мать бы сошла с ума от страха за меня. Младший брат сидит дома и ждёт от завтрака до обеда, а потом ждёт ужина. Самый большой праздник для него тогда, кода мы возвращаемся с Юликом и приносим поесть что-то экстра. Например, приготовленных макарон из бочки или кусок жёлтого сыра из немецких банок. Мама не выходит из дому, потому что у неё нет денег, а впрочем, и так бы мало что купила. Как перекупщики, так и крестьяне, приезжающие на телегах, три шкуры дерут за любой картофель.
Отец с трудом ходит по квартире.
25 ноябряСегодня опять выгружали из машины хлеб. Я стянул две буханки и тогда сообразил, что водитель машины — оберефрейтор — всё видел. Хотел вернуть ему хлеб, но водитель сказал, что одну буханку могу себе взять. Больше нельзя, потому что в столовой заметят недостачу. Чувствовал себя очень глупо, но хлеб взял, потому что это — сокровище, и нужно что-то домой принести.
27 ноябряПока машина вставала под окном, брал из-под тента по одной буханке. Однако работники столовой, должно быть, что-то заметили, потому что теперь машина подъезжает с фронтальной стороны, и тут под надзором немки — сестры Красного Креста — водитель и помощник заносят хлеб в корзинах. Дома опять стало меньше хлеба, потому что должен следить за немцами с чемоданами. Жандармы запрещают нам подносить чемоданы и бьют за это.