Мейсон – несчастная жертва своей красоты – уже привык, что при взгляде на него люди замирают как вкопанные. Возможно, он вообще не заметил, что за ним наблюдает три человека.
Теперь уже двое. Один намылился сюда.
– Здрасьте. – Полицейский – ростом почти с Такера, то есть немного выше метра восьмидесяти – махнул рукой, спрыгивая с крыльца.
Такер оценивающе взглянул на соседа: долговязый улыбчивый парень, явно не так давно вылезший из кровати. Нью-йоркские копы сжевали бы такого в момент, а берцовыми костями поковырялись бы в зубах.
– Привет, – поздоровался Такер. Сосед неспешно направился в его сторону, минуя кусты с какими-то снежно-белыми, едва ли не светящимися цветами. Порыв ветра принёс с собой лёгкий аромат.
– Уилл Хоубейкер, действующий шеф полиции Суитуотера.
Парень протянул руку, и Такер автоматически её пожал. Что-то всколыхнулось в памяти. Знакомый акцент, темп речи, однако не это смутило Такера.
Всё дело в запахе. В памяти возникла картинка: маленькая светловолосая женщина с улыбкой срывает цветок с куста.
Сердце сжалось, и расплывчатое изображение исчезло.
Он повернулся к полицейскому:
– Действующий шеф?
– Исполняю обязанности, пока не вернётся шеф Харбин. Операция на открытом сердце, – объяснил Хоубейкер.
– А.
Мгновенье подождав, он добавил:
– Вы не представились.
«Всё-таки заметил».
– Такер.
Коп склонил голову набок:
– Это имя или фамилия?
– И то, и другое, – ответил Такер после секундного размышления.
– Такер Такер.
– Ну… – Да, глупо вышло. – В принципе, произносится не одновременно.
Судя по глазам Хоубейкера, не такой уж он дурачок, как думалось.
– Судя по акценту, мистер Такер, вы не из этих мест.
– Из Нью-Йорка.
Кажется, эта информация ему многое объяснила.
– Эй, Петтигрю!
Такер поморщился, когда хорошо поставленный голос Мейсона прогремел откуда-то из грузовика, эхом отразившись от металлических стенок. Фамилия Такера стала такой же очевидной, как ярко-красный мяч, бухнись он между ним и копом. А ведь так хотелось сохранить инкогнито хотя бы на пару часов, пока не удастся разведать обстановку. Не говоря уже о том, какую реакцию вызовет новость о его появлении.
Фамилия Петтигрю в Суитуотере много значила.
– Так и будешь фигнёй страдать? – заорал предатель. – Давай закругляться, пока я окончательно не вымотался. Чёртова жара… – Мейсон вылез из жёлтого чудовища и, заметив гостя, быстро сменил кислое выражение лица на приветливое. – Здрасьте, офицер. – А заодно добавил акцент. – Я вас не заметил.
Определённо, теперь полицейский окончательно проснулся и глянул на Такера:
– Петтигрю?
– Наверное, мы не с той ноги начали.
– Наверное, вам стоит ещё раз представиться.
Такер знал свои права. Строго говоря, Хоубейкер без особой на то причины или разрешения злоупотреблял властью. Но здесь – Суитуотер, Южная Каролина, и, культурно выражаясь, так далеко от Нью-Йорка, как это только возможно. Вероятно, посыл подальше главного копа – действующего или нет – вызовет неодобрение в этих краях. Вдобавок Такер приехал сюда сменить обстановку, в поисках тихого местечка. Можно сказать, даже мирной жизни. Угодить в местную тюрьму – не совсем логичное начало для подобного.
– Такер Петтигрю. Рад знакомству.
Если коп и расслышал сарказм, то оставил его без внимания.
– Как интересно. Не знал, что у старика Карлтона осталась семья.
– Не осталась. – Тут без вариантов. Пусть ублюдок и зачал отца Такера, но тем всё и ограничилось.
Прежде, чем Хоубейкер успел полезть дальше в генеалогию Петтигрю, Мейсон решил вмешаться. Видимо, никто не рассказал ему о легендарной английской сдержанности.
– Привет. – Он потряс руку нового соседа, словно продавец подержанных автомобилей, сияя улыбкой, заставляющей птиц петь, женщин вздыхать, а простых смертных падать ниц. – Я Мейсон Диксон. Хороший друг Такера.
Такер зажмурился, зная, что сейчас произойдёт.
– Ваше имя – Мейсон Диксон? [1]- недоверчиво переспросил коп.
– Моя мать была родом с севера, а папаша обладал весьма своеобразным чувством юмора.
Такер открыл глаза, почувствовав взгляд полицейского. Определённо, тот ещё не забыл «Такера Такера». Он было открыл рот, но Мейсон оказался быстрее:
– Конечно, папаше стало не до смеха, когда во время слушанья по опеке судья, фигурально выражаясь, разделил меня поровну между родителями, прям как те землемеры штаты. – Он задумчиво почёсал свой раздвоенный подбородок. – Наверное, хорошо, что родители в итоге помирились.
– Итак. Должно быть, это ваша… дочь? – громко спросил Такер, пока Мейсон не пустился в рассуждения о банджо и сельских животных или, не дай бог, не разразился песенкой «Кукурузный Джимми».
Надеясь отвлечь внимание, Такер указал на маленькую чёрную голову, скрытую за соседней занавеской.
Хоубейкер обернулся и нахмурился:
– Это моя сестра. Ей двадцать восемь.
– Она что, лилипутка? – поинтересовался Мейсон.
– Просто невысокая, – процедил полицейский сквозь зубы.
– О, – прищурился Мейсон. – Может, всё дело в том, что она стоит рядом с этой рыжей амазонкой.
Такер постарался незаметно пнуть друга по голени.
– Вот блин, – пробормотал британец, забывшись. – Чего так беситься-то?
Такер уже сожалел о решении вернуться на Юг, хотя его необъяснимо сюда тянуло. Может, причина в прежней суетливой и невесёлой жизни. Может, в простом любопытстве.
Суитуотер казался куском головоломки, фрагментом, которого не хватало для полной картины.
Здесь пролог жизни Такера.
Он посмотрел на соседний коттедж с жестяной крышей, неприкрытыми стропилами и широким крыльцом. Стены цвета свежесбитого масла, небесно-голубые оконные рамы. Мох, подобно призрачным одеждам, свисал с ветвей корявых дубов, застывших в утренней жаре. И море цветов: крупные голубые шары нахально качались над холмами мелких жёлтых и теми, что напоминали маленьких белых бабочек на тонких зелёных ветках.
На крыльце стояло несколько пятилитровых вёдер краски, с кованого железного столба свисал резной деревянный знак, но на таком расстоянии разобрать надпись не представлялось возможным.
Такер посмотрел дальше по улице. Городок находился в каком-то оцепенении, будто даже деревья принимали валиум.
Но вместо веранд, заполненных бесцельно сидящими в креслах-качалках стариками, Петтигрю с удивлением обнаружил яркие бутики и галереи, напоминавшие леденцы, рассыпанные невнимательным великаном-сладкоежкой. Рестораны, бары. Врачи, юристы и бухгалтеры работали в красивых старых зданиях с именами на вывесках. Старомодная надпись на окне аптеки напротив гласила, что она основана в 1965 году.