Это единственный снимок мамы Косыгина. Можно представить, как тщательно она зачесывала волосы, собирая их в тяжелый узел. Юбка — по последней моде — длинная, до полу, вся в оборках. Руки спокойно лежат на спинке стула. Сколько ей здесь? По-моему, лет семнадцать-восемнадцать. Трое сорванцов, мал мала меньше, после ее такой ранней смерти остались на отца.
Он сам поднимал их, Павлушку, Марусю и Алешу. Уходя на смену, Николай Ильич наказывал своим, заметно акая, как все коломенские:
— Не балуйтесь, ребята. — Сам он, правда, любил побаловать детей, оставшихся без матери. Соседи даже называли его баловливым отцом.
У многих здесь, на Саратовской улице — позади нынешней гостиницы «Санкт-Петербург», были коломенские корни. Там, по деревням оставалась родня. У Ильи Косыгина — в деревне Амеревой Парфентьевской волости Коломенского уезда Московской губернии. Там в 1898 году родился Павел, первенец в семье Николая Ильича.
Ходила молва, что амеревские любят позубоскалить, подурачить честной народ, подымать на зубки. Так это или нет, но Николай Ильич за словом в карман никогда не лез. Скажет как припечатает. Старший сын подражал отцу. Уходя в гимназию, приказывал не шалить, по улице не слоняться, а то — пугал — сбалуют вас цыгане со двора, уведут, как щенят.
Угроза действовала недолго. Разве усидишь в четырех стенах, когда за окном так весело! Вышли во двор двое, девочка в длинном платье и мальчонка с льняными кудрями. Их окружили, завертели незнакомые, веселые люди, а через десяток минут девочка осталась одна. Ее братик доверчиво ушел с тетей в пестрой юбке, подавшей ему теплую, как мамина, руку.
Зареванная Маруся побежала к соседям. Пока спохватились, за развеселой компанией уже оседала пыль. Цыгане торопились к Большому Сампсониевскому проспекту. В урочный час его заполняют рабочие смены с заводов и фабрик, прильнувших к Большой Невке. Здесь они сливаются в один поток, как все Невки, Большая, Средняя, Малая, в Неву. Соседи едва успели отбить Алешу. Тот день Николай Ильич считал вторым днем рождения младшего сына.
Пожелтевшие с годами фотографии петербургских мастеров («На Невскомъ пр. 9 № 90, близъ Надеждинской… Летом въ Старомъ Петергофе по Знаменской ул. противъ дачи Принца Ольденбургского»; Р. Шарль, на Невскомъ пр., № 78) — спасибо им за то, что и сегодня можно вглядеться в эти лица, представить окружение, в котором рос Алеша Косыгин, его родных, тетушек — Прасковью Ильиничну и Марию Ильиничну.
А на этом снимке Николай Ильич со всей троицей. Старший, Павел, стоит чуть отстраненно, сжав руки. На нем гимназическая форма, ремень с большой пряжкой, такой удобной в драках. Младшая, Марусенька, на коленях у отца, серьезная девочка, в кружевной накидке. С другой стороны Алеша, он тоже вроде бы держится самостоятельно, но чуть прижался к отцу. А отец придерживает дочку правой рукой, левая свободно лежит на колене, сыновья предоставлены сами себе.
Первый снимок с отцом… И последний — это Джермен Михайлович, Джерри, как любила называть зятя Клавдия Андреевна, «остановил мгновенье». Действительно памятный кадр. Отец и сын полулежат в траве, опираясь на плечи друг друга. Вокруг еще зелено, но видно по одежде, что лето на исходе, или день выдался прохладный, как это случается даже в летней Москве. Николай Ильич совсем седой.
В тот день ему исполнилось 85. Шутил: после девяноста, может, к вам перееду. Он гордился сыном, но никогда не козырял его именем.
Дом на Грановского всегда был полон гостей — но чаще не Косыгиных, а Кривошеиных, родственников Клавдии Андреевны, опекавшей близкую и дальнюю родню. Они обрушивались без звонков, раскладывали простенькие гостинцы, о чем-то хлопотали, но со временем поняли, что за протекцией сюда стучаться бесполезно — не в характере Косыгина такие дела. Помочь — да, достанет из своего кармана, сам, выбираясь в гости к родне, обязательно для каждого подарок припасет. И с любимой внучкой посоветуется:
— Ну, Татьяна, что кому подарим?
О чем напомнила расчетная книжка Николая КосыгинаЕще с конца 1965 года Председатель Совета Министров СССР, член Политбюро ЦК КПСС Алексей Николаевич стал готовиться к докладу на XXIII съезде КПСС. Текст, как всегда, писал сам, а помощников просил подобрать статистику по различным отраслям, сравнительные данные за разные годы. Привычное для довоенных и первых послевоенных лет сравнение с 1913 годом постепенно уходило в прошлое. Теперь за точку отсчета бралось начало первой пятилетки. Но для раздела «Подъем материального и культурного уровня жизни народа в новой пятилетке» из ЦСУ прислали справку, в которой сравнивали нынешние реальные доходы рабочих и крестьян с 1913 годом. По расчетам статистиков выходило, что доходы рабочих (с учетом ликвидации безработицы и сокращения рабочего дня) выросли с 1913 по 1970 год в среднем в 8 раз, а доходы крестьян — в 12 раз.
Субботним утром на даче Косыгин правил доклад. Штатных консультантов и летописцев у него не было, в этот раз помогали Джермен Михайлович, Людмила Алексеевна и старый друг дома Теодор Ильич Ойзерман, известный философ. Он вспоминает, как возмутила статсправка Людмилу Алексеевну: «Она даже покраснела от возмущения, говорила, что эту явную дезинформацию кто-то нарочно подсовывает Алексею Николаевичу, чтобы дискредитировать его». Алексей Николаевич сказал, что он и сам заметил несуразицу и «специально разговаривал с руководителем ЦСУ СССР, пытаясь выяснить, какого рода методика подсчета привела к таким сногсшибательным выводам. К сожалению, подчеркнул Алексей Николаевич, это вполне официальные, одобренные на самом высоком уровне «сведения».
За столом посмеялись, вспомнили известную поговорку про то, что есть просто ложь, а есть статистика. И Алексей Николаевич, отложив листки будущего доклада, вспомнил отчий дом, родителей. Отец работал токарем, мама подрабатывала. Конечно, не шиковали, но и не бедствовали. Обстановка в квартире была простая. На питание, обувь, хорошую одежду всегда хватало.
— Папа, а ты помнишь, рассказывал о расчетной книжке дедушки, ты ведь привез ее из Ленинграда, мы все рассматривали…
— Спросим у Клавочки, она у нас домашний архивариус… Клавдия Андреевна долго не искала — в ее хозяйстве всегда был полный порядок. Через несколько минут на столе появилась расчетная книжка Николая Ильича Косыгина…
— Да, удивительный документ! — изрек, наконец, философ Ойзерман.
Вот этот исторический документ:
Сначала общие сведения:
Разсчетная книжка
утвержденная Петроградскимъ столичным
по фабричнымъ деламъ присутствиемъ и выданная