— Да что вы говорите? Значит вам точно нужно к неврологу, дергающиеся глаза и рука-это уже серьезно.
— На самом деле ты права, это последствия ранения.
— Ранения? Участвовали в боевых действиях? — совершенно не могу считать эмоции на его лице. Скала и все тут!
— Так точно.
— Стесняюсь спросить, где? Хотя постойте, сейчас будет что-то типа я воевал в Чечне. Угадала?
— Прищепку тебе на язык. Нет, конечно. Мать недавно заехала локтем в глаз. Боевые действия были после.
— Кокнули маман?
— Что за мысли? Я же сказал, что я добрый. Между прочим, на днях тебе предстоит познакомиться с моей матушкой. И предупреждаю сразу, она тебе не понравится. Специфическая женщина, но неплохая. Главное найти к ней подход, а вообще попросту перетерпеть. Ты готовить умеешь?
— Только кошачий корм.
— И как ты его готовишь? — что за дебильный вопрос?!
- Надрываю пакетик и выкладываю содержимое в миску, — как можно спокойнее произношу я.
— И все?
— Ну если миска плохо стоит, то пододвигаю ее своей изящной пяткой ближе к животному.
— Отлично, — щелкает пальцами как бы в знак одобрения, и на его лице действительно появляется улыбка. — У мамы как раз появится повод над тобой поиздеваться, а не просто придираться. В случае, если бы ты умела готовить, было бы обидно, так как она бы все равно забраковала даже самое лучшее блюдо. А так, учитывая, что ты не умеешь готовить будет не обидно.
— В логике вам не откажешь.
— И в честности тоже. Мне из тебя клешнями надо все вытаскивать?
— Из меня вообще не надо ничего вытаскивать. Пусть останется там, где лежит.
— Я предпочитаю знать все о своей женщине, — трындец! Остановите землю, я сойду. — Мне нужны еще важные детали. Из того, что я не знаю. Двадцать четыре, умница, красавица, врач, водишь машину. Ешь по-человечески, я видел, все сметала на столе. В этом мы похожи. Ты, кстати, детей любишь? А хотя можешь не отвечать, вижу, что любишь, а скажешь нет. Чем любишь заниматься на досуге?
— Есть и смотреть сериалы, — да чего уж там, ляпай, Лена, как есть. — А что мы все обо мне, да обо мне. Кем вы вообще работаете, может быть мне не понравится ваша профессия.
— Ну я не мент и не венеролог. Все остальные профессии должны нравиться. А вообще у меня свой бизнес. Этого будет достаточно, я считаю, что женщина не должна интересоваться работой мужчины. А денег нам хватит, уверяю тебя. Если хочешь отгрохаем дом побольше этого.
— Не хочу.
— Знаешь в чем плюсы пирушек, где хозяину за пятьдесят? — приподнимая руку вверх, делает загадочное лицо Вадим.
— На них есть врачи в случае необходимости реанимации?
— Ну что за мысли? Тут всегда есть ретро-музыка. Слышишь? На улице все началось. Пошли танцевать под «Белые розы».
— Я предпочитаю стоять под любого цвета розы.
— Не умеешь танцевать? Так я тоже. Тут же главное, что в танце можно контактировать.
— А вот это вы зря. Я плотно поела.
— И что? Я тоже здесь поел все, что глазу приглянулось, не просто же так приперся хрен знает куда. Пойдем, чего стоять, — выхватывает из моих рук бокал, ставит на ближайший столик вместе со своим, и впервые берет меня за ладонь.
Через несколько секунд мы оказываемся на площадке, где полным ходом начинается, по всей видимости, веселье. Только в действительности никто не танцует. Ну как оказалось, кроме одного человека. Вадим отпускает мою руку, отходит на несколько шагов и… начинает действительно танцевать под «Белые розы». Ну как танцевать-дергать конечностями. Мать моя женщина, только не вырисовывай кулаками круги… Только не вырисовывай. О, Боже…
— Давай ко мне, Лена…
Глава 7
Вадим продолжает интенсивно мотать руками, а я стою как вкопанная и лишь устремленные взгляды в нашу сторону, дают мне немного прийти в себя. Это самый что ни на есть позор! Да я так даже не танцую, когда дома одна. Ну или танцую, но, блин, ведь одна!
— Ленка, давай ко мне, хватит стоять и ноги морозить. Видишь, холодает на глазах, а ты с голыми пальцами на ногах. Ампутируют еще пальчики не дай Бог.
— Тогда замуж не возьмете?
— Еще как возьму, щиколотка и голень-то останется. Да иди же ты сюда, — мгновение и он хватает мою руку своей теплой лапой и дергает на себя. — Танцуй! — сказал, как отрезал, я аж вздрогнула. — Не умеешь танцевать, повторяй за мной. Давай двигай ручками и ножками.
И ведь двигаю, позорище такое! А я еще смеялась над тетками, танцующими на концертах, посвященных музыке восьмидесятых, исправно транслируемых на экране телевизора.
— Лена, со всей возрождающейся к тебе любовью, могу сказать, что танцуешь ты просто ужасно. Чего ступнями дергаешь, как будто вступила в дерьмо и пытаешься стряхнуть его с подошвы?
— На себя посмотри! У тебя что, в руках венчик, и ты ими яйца взбалтываешь?!
— Точно! На завтрак будет омлет. Ты с чем предпочитаешь? Ветчина, сыр, помидоры? Может грибы? — как ни в чем не бывало продолжает наяривать руками Вадим, при этом активно подключив ноги.
— Грибов вы, судя по всему, и так наелись. Причем среди них явно были галлюциногенные.
— Мне больше нравится, когда ты не выкаешь. Мы не в восемнадцатом веке, чтобы мужа на вы называть.
— Так вы и не муж.
— Ключевое слово пока не муж. Смело переходи на ты.
Что я вообще творю? Может это все же какой-то розыгрыш? Хотя какая разница, что это. Вопрос в том, почему я на это ведусь! Так бы и размышляла, дрыгая конечностями, подавляя при этом в себе рвущийся наружу смех от движений этого ненормального, если бы сразу после окончания песни Вадим не взял меня за руку и не притянул к себе.
— Медлячок. Это прям судьба, — довольно выдает он, кладя одну руку мне на талию, другой сжимает мою ладонь, притягивая еще ближе к себе.
Так близко, что я отчетливо ощущаю запах его парфюма. Готова со всей серьезностью признать, что запах приятный. И до меня вдруг дошло, что все, что происходит сейчас, не вызывает у меня стойкого желания отмыться и тем более разродиться рвотой. Этот факт меня безусловно радует. Хотя эту реакцию можно списать и на стресс организма. Одно вытесняет другое.
— Ленка, ты такая красивая, — шепчет мне на ухо Вадим, едва касаясь губами моей кожи, на что я тут же одергиваю голову.
— Я в курсе, — как можно резче отвечаю я, понимая, что меня бесит бесцеремонность этого мужика. Еще немного и свой язык он мне засунет не только в ухо, но и в рот.
— Ты какие цветы любишь?
— Пионы, — не задумываясь отвечаю я.
— А цвет?
— Серо-буро-малиновый.
— Спасибо, буду знать. Если я перемещу руку на попу, ты проткнешь мне каблуком ногу?
— Да.
— Я почему-то так и подумал. Все же у нас полное взаимопонимание с первой минуты знакомства. Звездец, как же все-таки хорошо, что я все же сюда приехал.
— Не то слово.
Замолкаю, как только взгляд падает на папу с Кариной, стоящих недалеко от нас. Забавно, у обоих такие лица, словно в заднице действительно якорь. Могу поклясться, что папе не нравится то, что я танцую не с тем, кого он мне успешно пытался втюхать в самом начале вечеринки.
— О чем думаешь?
— О том, какие у хозяйки вечера длинные ноги.
— Одна длиннее другой, — усмехаюсь в ответ на комментарий Вадима. — За что ты ненавидишь Карину?
— А что, это так заметно? — издаю какой-то нервный смешок.
— Я же подслушивал разговор, конечно.
— Встречный вопрос, а вы ее откуда знаете?
— Трахался с ней лет сто назад, а потом Карасев ее к себе переманил. Но сучка прогадала. Зато теперь он немного в заднице, а я на коне, — улыбаясь произносит Вадим и, как только замолкает музыка, перестает двигаться. Начинается очередная песня, а я словно в ступоре от его слов.
— Сто лет назад, это сколько? — отстраняюсь от Вадима и отхожу на пару шагов в сторону.