Но я рядом. Если ты позовешь.
Разве я не идеальна?
— Где ты? На крыше небоскреба или в забегаловке через дорогу… Где ты?
Тенью, призраком, невидимкой я стою за твоей спиной. Смутным отражением, расплывчатым видением мелькаю в зеркале. Обернись. Приглядись.
Это я… Я каждую ночь сижу у изголовья и невесомо касаюсь твоей небритой щеки. Дотрагиваюсь неслышно до твоих губ. Пробегаюсь пальцами по пульсирующей венке на твоей шее. Нажимаю на нее…
Это я.
Молюсь — тихо и беззвучно: «Выбери меня! Или я выберу тебя сама».
— Как тебя зовут? Юлия, Марина, Светлана, Наталья… Как тебя зовут?
У меня нет имени. Имя — это уже личность. А меня нет без тебя.
Я могу быть Юлией, Мариной, Светланой или Натальей… А может быть, Жанной или Вероникой.
Я могу быть кем угодно. Лишь бы это имя будоражило твой слух, оставляя сладкое послевкусие на губах. Лишь бы это имя заставляло тебя замирать в ожидании встречи. Лишь бы это имя звучало в твоей голове на грани яви и сна.
Лишь бы это имя носила та, которую ты любишь.
Лишь бы ею была… я.
— Ты одержима.
Я влюблена.
— Что мне с этим делать?
Просто живи.
— Оставь меня в покое.
Не могу.
— Мне нечем дышать.
Это так.
— Хррр… Отпусти… Отпусти! Ты же задушишь меня!
Да.
Я обещала, что вернусь за тобой. Даже с того света.
Чтобы сделать тебя счастливым.
Ты счастлив?
Неужели… Неужели ты не видишь, не понимаешь, не чувствуешь?
Я буду любить тебя мощнее, чище, ярче…
Чем…
Она.
Безответное
На краю обрыва. Одна. Ненадолго. Может, минут на пять. Не суть. Мне и этого хватит.
Иногда жалкие, секундами убегающие в прошлое, мгновения бесценны и значимы, словно маленькую жизнь прожила. Они глубоки мыслями, сложны эмоциями, прочувствованы душой, важны принятыми решениями и остаются в памяти навсегда. Единой картинкой, в которой нет лишних нюансов.
Ветер в лицо — злой, порывистый, наотмашь бьющий по щекам. Перед глазами — море, штормовое: ревниво-беспокойное, истерично-пенистое, дерущееся волнами… Подступившее вплотную к берегу и упрямо продолжающее свой вечный бой с сушей — отъедая по кусочку, отбирая по сантиметру, неумолимо присваивая себе свое. Тревожное бормотание постанывающих от напора стихии сосен. Коричневые, пожухлые листья под ногами, накрывающие гнилым одеялом песок.
И вроде душа должна рваться на части, созвучно разгулявшейся непогоде. Нестись за хмурый горизонт. В поисках солнца. В поисках мира и покоя. В поисках ответов на вопрос: «Почему?» Ведь только недавно было так больно, что не вздохнуть, не выдохнуть…
Но ничего этого нет. Мир и покой уже в душе — шторм лишь на контрасте оттеняет странную умиротворенность. И все «почему?» вселенной больше не волнуют.
Легко. Прикрываю глаза и раскидываю руки в стороны. В наушниках та самая мелодия. Она всегда есть. От которой уносит. И на пиковом моменте глубоким вдохом вбираю в себя разбушевавшуюся стихию. До самых легких вбираю… Неслышным выдохом отпускаю на волю. И всю мою боль вместе с ней.
Подпрыгнуть. Взлететь. Парить. Поддерживаемая ветром. Музыкой. Уверенностью, что могу.
Всё могу.
Если захочу.
А я хочу.
И буду. Шагать смело, с сорванными с души замками, теряя, оставляя кому-то… кому-то дорогому и, как показалось, незаменимому, весомые части себя.
Не надо догонять, не надо возвращать — оставь себе. Со мной отданное уже не срастется. Себя прежнюю не верну. И не надо. Иногда просто получается пережить свою личную драму и снова… снова повзрослеть на целую жизнь.
Я, может быть, была слепа, смешна и нелепа в своих заблуждениях. Я, может быть, была доверчива, открыта и наивна в своих рассуждениях. Я, может быть, была романтична, простодушна и глупа в своей любви. Но это была я.
И сейчас я.
Немного цинична, немного скептична, немного саркастична. Почти научившаяся трезво мыслить, усмирять эмоции, контролировать внезапные всплески чувств. Четко знающая, где причина, а где следствие. Почти не сомневающаяся в следующем повороте. И принятом решении.
Но всё еще живущая надеждой, что израненная чужими признания, истерзанная чужой ложью, измученная чужим любопытством я та — наивная и романтичная — по-прежнему есть. И знаю не все ответы на все «почему?»
Потому что они в какой-то момент просто становятся не нужны.
Живешь строками. Еще недавно каждая из них имела значение, за каждой тенью стояла я — мои чувства: эйфория или боль. Там прятались слезы или смех. А сейчас… Просто строки. Те же самые. Но там уже нет меня. Почему?
Пишешь словами. Еще недавно каждое из них было на вес золота, каждое отрывалось от сердца с кровью и вручалось с надеждой на взаимную откровенность. В каждом — множество смыслов, как в шкатулке с потайным дном. И отзвуков больше, чем звезд на небе. А сейчас… Просто слова. Те же самые. Но цена им — грош. Нет… И того меньше. Почему?
Думаешь образами. Еще недавно каждый из них играл солнечными красками, мазками запечатлеваясь в немного смазанной, но понятной картинке дня, был насыщен, как творения импрессионистов, и звучен, как стихи Маяковского. А сейчас… потускнели до сепии, покрылись слоем пыли и рассыпались в прах. И сожаления — ноль. Почему?
Почему… на раньше столь необходимое «Привет» хочется промолчать, на долгожданный взгляд — отвернуться?
Не знаю. Лукавлю, конечно. Но взвешенная красота момента диктует.
Пусть будет так: просто вдруг в какой-то момент хватает решимости отпустить. Рискнуть и продолжить путь параллельными непересекающимися прямыми. Заболеть, умереть, но выжить. Возродиться. И запомнить. Что это тоже был опыт. Нужен он или нет — только мое знание.
Остываешь, отгораешь, откидываешь за ненадобностью розовые очки. Смотришь уже как будто отстраненно. И хочется уйти. Дальше. За горизонт.
И иду.
На краю обрыва. Пять минут. Моих персональных пять минут.
Сумеречные грёзы
Давай пошепчемся немного. В темноте.
Пусть с улицы пробивается сквозь полупрозрачный тюль рассеянный свет уличных фонарей, но мы-то с тобой знаем, что это тысячи звезд мерцают блестками на черном бархате неба и переговариваются между собой, с любопытством заглядывая в наше окно.
Неясные силуэты, сумеречные всполохи, таинственный, волшебный полумрак — и можно с легкостью сыграть в театр теней. Давай я сегодня ночью буду твоей послушной марионеткой, а ты моим нежным и внимательным кукловодом.
Убавим звук до еле слышного — позволим мягкой мелодии ласкать наш слух, обволакивая сладкой гармонией, причудливо сплетенной всего лишь из семи нот. Разве это не магия?
Забудем о делах-заботах, о том, что есть миры, в которых мы существуем параллельно, никак не соприкасаясь. Да и не нужно им пересекаться, иначе не останется нашего укромного от чужих глаз убежища, где есть только ты и я. И множество фантазий, которые можно разделить на двоих.