— Он возьмет четверых!
Он взял четверых.
Мы вернулись в Беббанбург с Гутфритом, четырьмя его воинами и архиепископом Хротвердом, скакавшим рядом с Одой. Мой сын сопровождал женщин на юг, дождавшись, пока Болдар со своими людьми уберется восвояси. Корабль, на котором Ода приплыл в Беббанбург, увезет его, архиепископа и пленного короля на юг, в Эофервик.
— Король Этельстан желает видеть и тебя, господин, — напомнил мне Ода, прежде чем они отплыли.
— Он знает, где я живу.
— Он желает, чтобы ты приехал в Эофервик.
— Я останусь здесь, — буркнул я.
— Он повелевает тебе, господин, — спокойно сказал Ода. Я ничего не ответил, и когда молчание слишком затянулось, Ода пожал плечами: — Как пожелаешь, господин.
На другой день мы смотрели, как корабль Оды выходит из гавани. Парус наполнился холодным северо-восточным ветром. Весла убрали, и вода бурлила у бортов, оставляя за кормой белый след, когда корабль проходил мимо островов Фарнеа. Я смотрел ему вслед, пока он не исчез в пелене дождя далеко на юге.
— Так мы не едем в Эофервик? — спросил Финан.
— Мы остаемся здесь.
Этельстан, которого я воспитывал, которому помог взойти на трон, теперь называл себя Monarchus Totius Brittaniae, так что вполне мог разобраться с Британией самостоятельно. Я останусь в Беббанбурге.
Два дня спустя солнечным утром я сидел с Финаном и Бенедеттой. Жара последних дней сменилась необычным холодом. Бенедетта заправила выбившиеся от ветра волосы и поежилась.
— И это называется лето?
— Лучше, чем в последние два дня, — сказал Финан.
Холодный северо-восточный ветер, унесший корабль Оды на юг, принес затяжной хмурый дождь, заставивший меня беспокоиться за урожай, но дождь прошел, выглянуло солнце и, если ветер переменится, вероятно, тепло вернется.
— Ода уже должен быть в Эофервике, — сказал я.
— И сколько времени пройдет, прежде чем Этельстан пришлет за тобой? — иронично спросил Финан.
— Скорее всего, уже послал.
— И ты поедешь? — спросила Бенедетта.
— Если он вежливо попросит? Может быть.
— А может, и нет, — добавил Финан.
Мы смотрели, как молодые воины упражняются с мечом. Их учил Берг.
— Рорик просто никчемен, — прорычал я.
— Он учится.
— И посмотри на Иммара! Он и слизняка не победит!
— У него еще рука не зажила.
— А Алдвин? Он как будто сено косит.
— Он еще мальчишка, научится.
Я наклонился и почесал своего волкодава.
— А Рорик толстеет.
— Он спит с девицей с фермы, — сказал Финан. — С толстухой. Подозреваю, она носит ему масло.
— Подозреваешь? — фыркнул я.
— И сливки, — продолжил Финан. — Я распоряжусь, чтобы за ней присматривали.
— И пусть выпорют, если она крадет.
— Его тоже?
— Конечно, — зевнул я. — А кто выиграл соревнование едоков вчера вечером?
— А ты как думаешь? — ухмыльнулся Финан.
— Гербрухт?
— Жрет, как бык.
— Тем не менее, он хорош.
— Хорош, — согласился Финан. — И состязание по пусканию ветров он тоже выиграл.
— Фу-у-у! — скривилась Бенедетта.
— Их это забавляет, — настаивал я. Вчера, стоя на бастионе, где я смотрел на длинную лунную дорожку на море и думал об Этельстане, я слышал доносившийся из зала смех и размышлял, почему король сейчас в Эофервике. О том, сколько осталось месяцев или лет, пока для меня это имеет хоть какое-то значение.
— Их нетрудно позабавить, — заметил Финан.
— Там корабль, — показал я на север.
— Увидел его десять минут назад, — сказал Финан. У него было ястребиное зрение. — И это не торговец.
Он оказался прав. Приближающийся корабль был длинным, низким и стройным — сделан для войны, а не для торговли. Его корпус был темным, а парус — почти черным.
— Это Трианаид, — сказал я. — Троица.
— Знаешь его? — удивился Финан.
— Это корабль скоттов. Мы видели его у Думнока несколько лет назад.
— Зло приходит с севера, — сказала Бенедетта. — Звезда и дракон! Они не лгут!
— Это всего лишь один корабль, — сказал я, чтобы успокоить ее.
— И он идет сюда, — добавил Финан.
Корабль шел под парусом близко к Линдисфарене и поворачивал украшенный крестом нос ко входу в гавань Беббанбурга.
— Этот придурок посадит его на мель, если не будет осторожным.
Но кормчий Трианаид знал, что делает, и корабль прошмыгнул мимо песчаных отмелей, опустил парус, на веслах вошел в канал и скрылся из виду. Я ждал, пока часовые с северного бастиона сообщат, что произошло дальше. Один корабль не представляет угрозы. На Трианаид можно разместить самое большее человек шестьдесят или семьдесят, но мой сын всё равно поднял отдыхающих воинов и отправил их на стены. Берг прервал тренировку и велел подопечным загнать внутрь бо́льшую часть лошадей, пасущихся на лугу около деревни, жители которой, опасаясь, что воины с черного корабля сорвутся в молниеносный кровавый набег, гнали скот к воротам Черепа.
Видарр Лейфсон принес мне новости.
— Скотты, господин, — сказал он. — Они поприветствовали нас, а сейчас встали на якорь в гавани и ждут.
— Чего ждут?
— Говорят, что хотят поговорить с тобой, господин.
— А какой на корабле флаг?
— Красная рука, держащая крест, господин.
— Домналл! — удивился я.
— Сто лет не видел этого ублюдка, — заметил Финан. Домналл, грозный воин, был одним из военачальников Константина. — Мы впустим его?
— Его и шестерых его людей, — сказал я. — Но не больше. Мы встретим его в зале.
Прошло полчаса или больше, пока Домналл добрался до Большого зала Беббанбурга. Его люди, за исключением шестерых, которых он взял с собой, остались на корабле. Очевидно, им был дан приказ не провоцировать меня, поскольку ни один даже не попытался сойти на берег, а Домналл даже добровольно отдал меч у входа в зал и велел своим людям сделать то же самое.
— Знаю, что ты трепещешь при виде меня, лорд Утред, — прорычал Домналл, когда слуга забрал мечи, — но мы пришли с миром.
— Когда скотты приходят с миром, лорд Домналл, я запираю своих дочерей.
Он остановился, коротко кивнул, и сочувственно продолжил:
— Я знаю, что у тебя была дочь, и мне жаль, господин. Она была храброй.
— Была, — сказал я. Моя дочь погибла, защищая Эофервик от норвежцев. — А твои дочери? Они здоровы?
— Вполне, — ответил он, шагая к пылающему очагу. — Все четверо замужем и рожают не хуже свиноматок. Господь всемогущий! — Он протянул руки к огню. — Что за промозглый день!
— Не то слово.
— Король Константин шлет тебе привет, — буднично поведал он и более воодушевленно добавил: — Это эль?
— Последний раз, когда ты пил мой эль, то сказал, что он на вкус как лошадиная моча.
— Может и сейчас скажу, но что же делать человеку, которого мучит жажда? — Он увидел рядом со мной Бенедетту и поклонился. — Мои соболезнования, госпожа.
— Соболезнования? — переспросила она.
— Из-за того, что ты живешь со мной, — объяснил я и взмахом руки указал Домналлу на другую сторону стола, где на скамьях могли поместиться все его люди.
Домналл оглядывал зал. Высокую крышу держали громадные балки и стропила, снизу стены теперь были облицованы камнем, а пол сколочен из широких сосновых досок. Я потратил на крепость целое состояние, и это было заметно.
— Великолепный зал, лорд Утред, — сказал Домналл. — Жаль будет потерять его.
— Я постараюсь этого не допустить.
Домналл усмехнулся и перекинул ноги через скамью. Здоровенный детина, и я не горел желанием когда-нибудь встретиться с ним в бою. Он мне нравился. Сопровождающие его воины все были столь же могучего телосложения (за исключением бледного священника). Их явно выбрали, чтобы навести на нас страха, и всё же человек, сидевший по правую руку от Домналла, выделялся даже среди них. Лет сорока, с изборожденным морщинами и шрамами загорелым лицом, резко контрастирующим с длинными седыми волосами, он смотрел на меня с нескрываемой злобой, но больше всего меня удивили два амулета поверх сияющей кольчуги. Один из них — серебряный крест, а второй — серебряный молот. Христианин и язычник.