— Разрешила, — подтверждает она в ответ на вопросительный взгляд. — Не знаю, что там творится у меня на голове, но это хотя бы не больно.
— Ну, все не так плохо, — признает Елена спустя пару секунд. — Тут разве что опыта не хватает, а понятие о том, что и как правильно делать, явно имеется.
— Я смотрел, как ты Сашку заплетаешь, — бурчит Ваня явно смущенно. Ну да, мальчишки в тринадцать обычно курят, прячась от родителей, и все еще дергают девочек за косички, а не наблюдают за тем, как их мамы кому-то эти самые косички плетут. Не считается это крутым. Хотя спросил бы кто Сашу, она бы ответила напрямую, что такое ей кажется намного круче — когда мальчишка не боится учиться заботиться о ком-то и не морщит нос, бросая, что это «девчачье». — Там как будто ничего такого, а на деле сложно оказывается. Тренироваться надо.
— Надо, конечно, — Елена улыбается, целует их в макушку по очереди. — Я, собственно, пришла, чтобы сказать, что мы с понедельника начнем оформлять официальное опекунство. То есть мы тебя не удочеряем, Саш, но ты будешь жить у нас до совершеннолетия, а там как захочешь. Надо будет, конечно, и тебе поучаствовать в процессе, с тобой будут из разных служб разговаривать, но я думаю, для тебя это не будет проблемой.
Ваня вовремя отпускает ее волосы — она на шею Елене кидается радостно. И не сказать, что она из тех людей, которые проявляют привязанность тактильно, но вот, сдержаться попросту не получается. И не сказать, что она плохо относится к своим родителям, но как быть, если за месяц тут она видела больше тепла и меньше равнодушия и долга, чем за всю свою короткую жизнь? Неудивительно, что ей хочется остаться.
Неудивительно, что тогда, свечи на своем запоздалом именинном торте задувая, она хотела, чтобы все оставалось так, как есть.
Интересно, то, что ее желание уже начало исполняться, имеет какое-то отношение к тому, что она ведьма?
Косички для школы ей заплетает все-таки Елена — тетя Лена, как она разрешает ее называть, и не воспользоваться этим было бы грешно. Она лучше себя чувствует после того внепланового отдыха, когда ей даже из постели запретили вылезать без особой на то необходимости, когда они с Ваней играли в шахматы часы напролет и пытались поймать друг друга на жульничестве, хотя какое жульничество в шахматах? Он ее портфель доносит до дверей класса и даже не дергается особо, когда она его коротко обнимает. Вот уж правда, чудеса творятся.
— Что, Букин, — доносится насмешливый голос Никиты из-за ее спины, — твоя подружка решила, что дружить со мной лучше, и ты быстро другую нашел? Эту малявку?
Саше кажется, если она даст волю тому урагану, который закручивается внутри нее, тут все снесет.
— Не лезь, Кацалапов, — хмуро отзывается Ваня. Она не столько даже видит, сколько чувствует по тому, как он напрягается, как Никита его задел этими словами. — Я очень не хочу ломать тебе нос.
— А по-моему, ты только что мне этим пригрозил, — фыркает Никита. — Я это запомню и припомню тебе, если ты вдруг решишь что-нибудь мне сделать.
Злость захлестывает снова. Саша видит, будто в замедленной съемке, как Кацалапов разворачивается, чтобы войти в класс, как цепляется совершенно неловко и неаккуратно ногой за порог и падает, как выворачивается неестественно рука, которой он пытается затормозить падение… Мир вокруг возвращается к нормальной скорости от его крика, а она не может заставить себя двинуться. Все видели, что они стояли больше чем в метре от него, так в чем же может быть дело?
В ней, осознает она, по крайней мере, для себя. В ней самой. И лечить Никиту так, как вылечила Ваню, ей вовсе не хочется даже пытаться — не факт что у нее бы получилось, но и пробовать она не собирается. Ваня же ее и оттаскивает оттуда, за руку схватив.
— Ты в порядке? — спрашивает он первым делом. Саша смеется. В порядке ли она? Тут человек только что руку наверняка сломал и лицом об пол приложился, а его интересует ее состояние? Она к себе прислушивается и понимает, что все так же, кроме легкого головокружения и отсутствия урагана внутри.
— Ты же знаешь дорогу в директорский кабинет? — спрашивает она вместо ответа. — Мне туда надо.
Ей нужен кто-то, кто поможет совладать с собой и с тем, что внутри нее. И кто, если не уже пообещавшая это сделать Верховная?
========== Глава 5 ==========
— Все в порядке, — повторяет в который уж раз Ирина Владимировна. Саше сложно поверить, хоть и хочется: как поверить в то, что она ни в чем не виновата? Хотя, на самом-то деле, этого сказано и не было — было зато ванино «теть Ир, Сашка Кацалапову руку сломала, и походу и нос тоже, да не трогала она его, в том-то и дело!». Ирина Владимировна тогда его поблагодарила, что привел ее сюда, а потом отправила на уроки, сказала, им нужно поговорить, «между ведьмами». — Ты понимаешь теперь, почему тебе надо оставаться под присмотром?
— Потому что я могу натворить что-нибудь, чего лучше не творить, — вздыхает Саша. Под это понятие, на самом деле, попадает очень многое. Под это понятие не так сложно попасть.
— Не только поэтому, — Ирина Владимировна ее по плечу гладит. — Еще потому, что ты во время своих вспышек магии используешь свои внутренние ресурсы. Ты свои жизненные силы на это тратишь, а это не может на тебе хорошо сказываться, понимаешь?
— Но я себя вполне нормально чувствую, — возражает она, и тут же понимает: конечно, нормально, она и не тратила силы так.
— Разрушать всегда легче, чем созидать, Сашенька, — наставительным тоном заявляет Верховная. — Это во-первых. Во-вторых, не соизмеряй заращивание раны и маленькую магическую подножку. То, что ты сегодня сделала, это даже не тысячная доля твоего первого всплеска. Тебе придется позаниматься с Леной, она тебе поможет держать свои эмоции в узде, пока ты не научишься черпать энергию снаружи. Хорошо, что ты именно к ней попала.
— У меня была мысль, — признается она, глаза пряча, — что вы как-то это устроили. Но откуда бы вам знать, и зачем вам аж из Питера именно я? Наверняка в Москве немало девочек, которые могут то же самое.
— Нам просто всем повезло, ты права, — Ирина Владимировна ей улыбается. — Совпало очень хорошо. Я не знаю, как ты, но я очень рада. И мне кажется, этот молодой человек, который на уроки не пошел, а подслушивает под дверью, тоже рад, что с тобой познакомился.
— Ну теть Ир, ну я же волнуюсь, — Ваня дверь толкает, и Саша, напрягшаяся после слов о подслушивании, выдыхает и улыбается даже, глаза все же закатывая, когда его взгляд ловит. Мол, ты что вообще творишь, зараза, тебя же послали учиться, а ты? — И мне надо знать, что дальше делать.
— А что делать? — она хмыкает. — Вы на уроки пойдете. Лечить Никиту мы не будем, иначе это будет слишком странно. О том, что ты, Вань, пострадал, знали только свои, а он не «свой», и видело это множество лишних глаз, так что не стоит подвергать себя опасности раскрытия. Ситуация совсем другая. В этом зато и плюс, все видели, что вы от него далеко стояли и ничего ему сделать не могли бы, так что он при всем желании не сможет вас ни в чем обвинить, кроме как в каком-нибудь там сглазе, во что никто не поверит. Вы вне подозрений оба, а Кацалапов, может быть, начнет думать, прежде чем говорить или делать.
— Может быть, — мрачно заявляет Ваня, — а может быть и нет. Я бы не был так уверен. И мне не нравится, что он с Сашкой в одном классе.
— Саша уже доказала, что может сама с ним справиться, — смеется по-доброму Ирина Владимировна. — Я бы на твоем месте так за нее не беспокоилась. Она от своей магии сейчас может пострадать больше, чем от хулиганов.
— Вот вы меня сейчас не успокоили ни разу, — он вздыхает и руку тянет к ней, мол, хватайся. Саша не спрашивает, неужели же по ней так видно, что она нуждается в поддержке — просто цепляет его ладонь своей и кивает в знак благодарности. — Нам можно идти?
— Идите уже, голубки, — она фыркает. — У вас еще уроки сегодня, не прогуливайте больше, чем необходимо.
«Голубков» Саша мимо ушей пропускает, вместо этого Ваню в коридор почти выволакивает. До конца урока еще десять минут, ни туда, ни сюда — возвращаться в класс сейчас смысла попросту нет. Есть смысл зато посреди коридора остановиться, его придержав, чтобы тоже затормозил.