Усталость навалилась на Димитри огромной меховой шкурой, тяжелой и душной. Он закрыл глаза, помолчал.
- Да, мастер Айдиш. Было скверно. Будет, кажется, не лучше. И как нам теперь ей это все объяснять?
Не получив ответа и на четвертый вдох, он открыл глаза и посмотрел на Айдиша. Тот был мрачнее тучи.
- Нам ведь придется объяснять это всему Озерному краю, - медленно проговорил Димитри, заканчивая мысль. - Вот что хуже всего.
Когда они вернулись в кабинет, Полина Юрьевна уже напоминала живого человека, а не каменное изваяние, и даже улыбалась. На лице Марины Викторовны оптимизма не было ни капли. Особенно когда она смотрела на подругу.
Айдиш опустился в кресло, выждал, пока Димитри займет место за столом.
- Полина Юрьевна, скажите, вы ведь до сих пор ждете продолжения допросов?
Она с легким смешком ответила:
- Естественно, а чего еще мне нужно ждать?
Марина ахнула.
- Полиночка, но... А ты с когда не ешь-то?
Полина посмотрела на нее недоуменно, как будто вопрос не требовал ответа и был ясен сам по себе, но все же ответила:
- Ну так с предъявления обвинения.
Айдиш прикинул количество дней. Получилось не меньше двадцати по самым оптимистичным подсчетам. Он потер переносицу.
Марина задала второй вопрос, "обрадовавший" Айдиша даже больше первого:
- А ты голодовку-то объявляла?
Пресветлый князь и прочая, и прочая сидел, опустив руки на подлокотники кресла, с неподвижным лицом.
Полина улыбнулась подруге так легко и весело, как будто речь шла о каких-то мелочах, типа забытого зеркальца:
- Нет, не объявляла. Я не собиралась высказывать свою позицию, мне было важно без спецэффектов пережить допрос второй и далее степени.
Что тут называют "допросом второй степени", Димитри знал от местных безопасников. Три с половиной местных года назад ему это подробно объясняли. Про "и далее" догадаться было тем более несложно. Ему стало непереносимо мерзко находиться в одной комнате с этими женщинами и с их мнением о нем. Он молча встал и вышел, плотно прикрыв за собой дверь. В кабинете повисло молчание. Айдиш предложил Полине идти отдыхать, она без возражений встала и пошла к двери. Выйдя вслед за ней в коридор, Айдиш увидел, как Полина с Димитри опять разговаривают, стоя у окна, и как князь отворачивается к окну, а женщина уходит по коридору в жилое крыло. Он подошел к князю, тронул его за плечо - Димитри даже не пошевелился.
Ее позиция была абсолютно понятна. Он не нашел ни аргументов против, ни сил их приводить. Ясно было, что она не намерена даже слушать его, не то что понимать. И у нее есть на это право, несмотря на поражение в правах, о котором она говорила. Смешно... вчуже слушается, как монолог ярмарочного шута, вот только каламбур стал кошмарной реальностью, которую непонятно как прекращать. Даже и в полном бесправии, которое она увидела в своих обстоятельствах, у нее остались права. Достаточно прав, чтобы оскорбить его безнаказанно. И быть при этом совершенно правой. Смешно, да. До боли в груди. Он подошел к окну и оперся руками о подоконник. За спиной послышались шаги, и он повернулся на звук. Эта скульта стояла прямо за его спиной.
Он приподнял брови:
- Что, неужели вам еще осталось что сказать?
Она утвердительно наклонила голову.
- А как же. Я не успела вас поблагодарить. За так щедро подаренную вами Алисе мою жизнь, хотя я и не, - она усмехнулась, - добыча вашего оружия. За то, что моя владелица мне по крайней мере известна. За то, что я во временном пользовании у доброго человека.
Димитри отвернулся, потому что больше не мог ее видеть. За окном была вода. Тяжелая, холодная, серая с зеленью. Такого же цвета, как глаза этого ядовитого исчадия местных болот и здешней глины. Вода, от вида которой становилось душно и холодно одновременно.
Он снова повернулся к ней и сказал уже почти спокойно:
- Вот что интересно: ЛАЭС, из-за сбоя работы которой посыпалась вся инфраструктура города, рванула ваша девочка, ваша, как вы выразились, владелица. А с последствиями ее, - прерваться на вздох ему все же пришлось, - освободительного подвига восьмой год трахаюсь почему-то я.
Она сначала широко раскрыла глаза, затем слегка сощурилась. Ему уже было все равно, и он вернул взор к серому небу за окном и к холодной душной воде, сливающейся с небом где-то вдали. Он чувствовал, как эта вода затапливает его изнутри и подступает к самому горлу. Сражаясь с этим удушьем, он не услышал шагов по коридору, не почувствовал, как Айдиш тронул его за плечо.
Мастер Айдиш вернулся в кабинет, прикрыл дверь в приемную, сел в свое кресло, вздохнул, немного помолчал и сказал:
- Я немного не успел, но ничего непоправимого не случилось, к счастью. Кажется, на сегодня разговор между ними в любом случае закончен. Да, Марина Викторовна, очевидно, что основные, как вы говорите, фигуранты друг друга не понимают фатально.
Марина, звякнув своими тонкими серебряным браслетами, налила себе еще воды, сделала пару больших глотков, усмехнулась:
- Да уж, спасибо хотя бы, что не летально. Айдар Юнусович, у вас курить можно?
Айдиш с сожалением покачал головой:
- На территории школы ни в коем случае. Могу предложить коньяк.
Марина сделала комичную гримасу.
- На работе я не пью. Хотя иногда жалею об этом.
- Нам с вами предстоит сводить позиции за них, вы понимаете это?
- Ну а что остается? Давайте уж сейчас, пока я тут, чтобы два раза не вставать...
Через три безумно долгих часа, литр кофе и один совершенно нелегальный перекур в туалете административного крыла, Марина распрощалась с Айдишем, нашла дверь комнаты Полины и постучала в нее. Подруга открыла ей не сразу. Ее взгляд Марина ощутила как примерно два петербургских наводнения сразу - настоящих, больших, на два метра за ординаром. Но заговорить все равно попыталась.
- Полиночка, стой, пожалуйста, спокойно, я тебя сфотографирую для отчета. Надо же всем показать, что ты действительно жива и одним куском. На меня посмотри... ага, все. Да, кстати. Это, конечно, звучит как бред, и я еще буду все выяснять, но насколько я сейчас поняла, по их правовой базе ты получаешься не заключенная.
Полина устало закрыла глаза, опершись на дверной косяк плечом:
- Марина, если перечислять под запись все, чем я теперь не получаюсь, можно школьную тетрадь целиком исписать. Можно, мне хоть кто-нибудь скажет, чем мне разрешено быть? И заодно хотелось бы знать, что с моими документами на самом деле.
Марина отступила обратно за порог:
- Да, конечно. Отдыхай. Счастливо. Я еще приеду.
Следующим утром Айдиш, едва придя в кабинет, обнаружил в приемной Полину. Сразу после "доброго утра" она задала ему странный вопрос:
- Айдар Юнусович, у вас есть для меня время? Много времени?
Удивленный и отчасти даже обрадованный тем, что она наконец-то согласна общаться, он сказал, что может уделить хоть весь день, - и поразился следующему вопросу:
- А в Петербург со мной съездить вы сможете?
Он оставил секретаря "на хозяйстве и за старшего" и вызвал машину. Полина не тратила много времени на сборы, только взяла кожаную куртку, привезенную вчера Лейшиной. Ехали они в почти полной тишине: не считая нескольких незначащих фраз ему и трех советов водителю по выбору маршрута, Полина молча смотрела в окно всю дорогу. Она оживилась, только когда машина въехала в город, но и тогда не стала сильно разговорчивее.
Водитель остановил машину, припарковался. Айдиш еще раз осмотрел ограду, мимо которой они ехали последние метров шестьсот: нижняя часть была гладкой белой стеной, верхняя была сделана из вмурованной в эту стену чугунной решетки, разделенной на части изображением кувшинов, явно ритуального вида. Полина уверенно прошла вдоль ограды, подошла к широкому проходу между двух небольших зданий, сказав Айдишу: "Нам туда, пойдемте". В гранитных гладких плитах было устроено что-то вроде очага, оформленного пятилучевой звездой. Полина заметила интерес Айдиша к конструкции: