Между тем бой уже давно кипел практически по всей протяженности городских стен. Заваливая немногочисленных защитников крепости своими трупами натчи упорно и остервенело лезли вперед. Их потери были огромны, они росли с каждой минутой, с каждым преодоленным метром, но и силы осажденных тоже таяли, подобно куску льда под напором горячей воды.
Казалось бы, еще немного, небольшое усилие, один своевременно введенный в бой резерв и крепость падет, и резервов этих у осаждающих хватало. В нужный момент и в нужном месте не оказалось того, кто мог бы отдать приказ. Нет, все эти вожди, которых верховное "Солнце" натчей назначило командовать войском, никуда не делись. Они все так и остались, дружно лежать на вершине холма, сраженные пулями дальнобойной "титовки" в умелых руках казака.
В какой-то момент что-то словно надломилось в душах ошеломленных огромными потерями, разгоряченных боем индейцев и они дрогнули. Дрогнули и побежали. В этот момент огромное войско натчей перестало существовать как единое целое, распавшись на отряды, сильно разнящиеся между собой по численности и племенному составу. Надо ли говорить что часть этих вояк в большинстве своем "мобилизованных" насильно, воспользовалась случаем и попросту оставила поле боя, поспешив вернуться к родным очагам.
Ушли, конечно, далеко не все, но у тех, что остались забот существенно прибавилось. Как часто бывает в таких ситуациях, между военными вождями начались свары и "разборки". Напрасно отец Диего метался между разрозненными отрядами своих союзников, проявлял чудеса красноречия, сулил щедрые дары и грозил страшными карами, все его усилия пропали даром. Он сумел добиться лишь продолжения осады, но на повторный штурм сподвигнуть туземцев он уже не смог.
Наступило хрупкое затишье, в ходе которого обе враждующие стороны "зализывали" раны, подсчитывали потери и думали, что делать дальше.
Пока у стен Новочеркасска происходили описываемые нами события, неторопливые волны Миссисипи, лениво катящиеся к Мексиканскому заливу, уносили в своих объятиях небольшой челнок с одиноким гребцом.
Капризная Госпожа Удача улыбнулась пареньку, позволив ему беспрепятственно проскочить неприятельские посты, и теперь каждая минута, каждый гребок весла приближали казачонка к его цели. В душе удальца, впрочем, гордость за совершенный подвиг боролась с нешуточным страхом. Боялся Абдулка вовсе не встречи с врагами, грозящей ему немедленной гибелью, для столь юного возраста вообще характерны какая-то бесшабашная самоуверенность и совершенно наплевательское отношение к смерти. Она кажется чем-то далеким и маловероятным. А вот угроза хорошей взбучки, на которую в воспитательных целях никогда не скупились старшие казаки, казалась сорванцу вполне реальной. Дело в том, что в путь наш юный герой пустился на свой страх и риск, даже не подумав поставить в известность ни атамана, ни заменившего сироте отца - старого Панаса, а потому он вполне представлял себе не только размеры их признательности, но и суровость возможного наказания.
Однако, несмотря на все страхи и сомнения, горячее желание помочь попавшим в беду товарищам, заслужить и уважение, стать настоящим казаком, гнали парня вперед. Именно оно заставляло, преодолевая усталость и боль от сбитых в кровь мозолей на ладонях, с каждым ударом весла приближать такую желанную цель: уже отчетливо виднеющиеся земляные валы расположенного на вершине высокого холма, на левом берегу реки Константиновского редута, и бело-голубое полотнище Андреевского флага над ним, которое лениво трепал веселый речной ветерок.
ГЛАВА 4 Новороссийск
Вот и мы, дорогой читатель, последуем за этим теплым, майским, пахнущим рекой и цветами, дуновением, чтобы вскоре встретить одну уже знакомую нам особу. Ветерок между тем пронесся вдоль речного берега над грозной крепостью, распаханными полями и скоплениями хижин и храмов в прибрежных селениях племени туника, принявшего власть белых. Он прошумел над еще по-весеннему цветущей и зеленой прерией, сосновыми лесами, покружил над заросшими кипарисами и манграми, кишащими аллигаторами болотами, коими изобиловал здешний край. Тяжело поднял с водной глади огромную стаю пеликанов, подхватил под широко расправленные крылья, парящего в небе белоголового красавца орлана и наконец, достиг расположившегося на холмах между правым берегом соленого озера Оква-та и левым берегом Миссисипи, города. Ворвался во двор большого дома, скорее даже дворца, выстроенного в том, самом стиле, который много позже будет принято назвать "колониальным", весело закружил по саду, раскачивая ветки отцветающих яблонь и груш, украдкой пробравшись в беседку, принялся играть шелковой занавеской.
Сидящая за ней хрупкая, миниатюрная шатенка, отложив книгу, поднялась с резной, деревянной скамьи, откинула в сторону тонкую, практически невесомую ткань, подставила солнцу и ветру красивое лицо проводила взглядом черную точку парящей высоко в небе птицы. По губам ее пробежала слабая, немного грустная улыбка. Вот уже пятнадцать лет прошло, с тех пор как она отправилась в ту самую, злополучную археологическую экспедицию. Недолгое, романтичное и абсолютно безопасное, как ей тогда казалось, приключение вдруг резко перевернуло казавшуюся такой легкой и беззаботной жизнь. В один миг исчезли и дом с любящими, заботливыми, буквально боготворящими своего единственного ребенка родителями, веселые тусовки в ночных клубах и институт с его лекциями и зачетами. Все это пропало, словно растворилось где-то в глубине веков. Осталась лишь суровая, грубая действительность, со всей ее грязью, кровью, опасностями и смертями, и полным, принципиальным отсутствием таких привычных, казавшихся чем-то само собой разумеющимся, благ цивилизации. Трудно даже представить себе, то отчаяние, которое охватило Светлану, когда стало понятно, что возврата к прошлому уже не будет. К счастью для девушки, рядом оказался добродушный, невозмутимый здоровяк Щебенкин за широкими плечами которого она спряталась словно в неприступной крепости. Костя подарил ей семейное счастье, взял в руки словно нежный, хрупкий цветок и понес по жизни, тщательно оберегая от всех бед и неприглядностей. И вот этот сад, саженцы для которого были привезены купцами из далекой Германии, разбитый вокруг губернаторского дворца и беседка, занавески из ужасно дорогого и дефицитного по нынешним временам шелка, несколько тюков которого достались ему в качестве трофея при взятии Казани, весь этот комфорт и уют который можно было только представить себе в начале шестнадцатого века, все это было создано только для нее.
Женщина вздохнула. Увы, суровый и грубый век диктует свои условия и ее муж, настоящий моряк и воин, не может полностью посвятить себя только семье и любимой женщине. Неуемная Щебенкинская натура вновь и вновь влечет его на шаткую корабельную палубу, а ей остается только ждать. И Света ждала. Растила детей, как могла, сберегала семейный очаг, а еще занималась тем, что день за днем, в течение пятнадцати лет упорно работала, создавая с нуля всю систему образования княжества. Именно ее стараниями в каждом городе и в любой мало-мальски крупной деревне имелась школа, а в Форте Росс - университет, имеющий свой филиал и в Новороссийске.
- Госпожа! Госпожа! - крик несущегося сломя голову по садовой дорожке мальчишки лет двенадцати, отвлек Светлану от ее мыслей - беда госпожа!
- Что случилось? - женщина побледнела, крепко вцепилась в изящные перила ограждающей беседку балюстрады.
- Война госпожа! Фу - у! - юный слуга остановился, с трудом переводя дыхание.
- Как война? С кем?
- Ох, ваша милость и не знаю даже. Только я на рынке слышал, так торговцы говорили. И сразу к вам побежал.
- Как война? Зачем? Почему? И, что же теперь? Что же теперь делать? - ошеломляющее известие буквально оглушило Свету, привело в полную панику.
- Я-я н - не знаю ваша милость - растерянно и испуганно глядя на нее, протянул паренек.
Как ни странно, но именно этот страх, который она увидела в глазах мальчишки, словно привел ее в чувство, заставил собраться и начать действовать.