– На что вы собственно намекаете? – засуетился доктор.
– Я ни на что не намекаю, я просто советую вам выполнить мое указание.
– Вы не в праве мне указывать.
– Вправе, если дело касается чести моей хозяйки.
– При чем здесь честь вашей хозяйки, черт подери!
– Притом, что ваш извращенец герцог никак не может заделать ей ребенка.
– Это не мое дело.
– Ошибаетесь дорогой доктор. Это именно ваше дело. И если вы не поможете герцогине зачать наследника, вы меня сильно разочаруете. Так же сильно, как меня разочаровал виконт Ренуар, вознамерившийся обесчестить добропорядочную миледи Барбару.
– Как вы себе это все представляете? – Анри казался совсем сбитым с толку. – Как я могу помочь зачать наследника?
– Нужно семя герцога. Вы введете его, когда наступит овуляция.
– А как мне добыть это семя?
– Вам просто нужно поработать языком. Я имею в виду в переносном смысле. Объясните все герцогу. Уверена – он не откажет.
– Хорошо, я постараюсь, – проворчал доктор, высвобождаясь из совсем не дружеских объятий Багиры, которая, проводив резво удаляющегося Анри, ощутила присутствие постороннего человека.
– Кельвин О'Нилл! Сторожевой пес его высочества! Я знаю, вы здесь! – Улыбнулась женщина.
– Воистину у кошек имеется шестое чувство! – Насмешливый голос начальника дворцовой стражи прозвучал откуда-то сзади. И вскоре перед Багирой предстал его обладатель – высокий жилистый мужчина с аккуратно уложенной шевелюрой седых волос.
– Вы не сильно натерли уши, подслушивая нашу с доктором приятельскую беседу?
– Если, по-вашему, эта беседа, была приятельской, то мы с вами просто обязаны заключить друг друга в объятия.
– Обойдетесь.
– Теперь насчет ушей. – Кельвин продолжал улыбаться, глядя прямо в раскосые глаза Багиры. – Кому как не вам знать, что замок просто нашпигован всякого рода следящей аппаратурой. И я в любое время могу прослушать ваш разговор.
– Надеюсь, у вас все же хватило благородства оградить женскую половину замка от своих шпионских штучек.
– Позвольте напомнить, мисс Чащина – я дворянин и офицер. – О'Нилл стер улыбку с лица и смотрел вполне серьезно. – К тому же вы наверняка проверили женскую часть на предмет жучков и другой электроники. У вас в подразделении, насколько я знаю, имеется одна подкованная в этих делах девица.
– Мегера ее позывной.
– Весьма эпатажное прозвище, я бы сказал. Может у вас еще и Фурия есть?
– Фурии нет, зато есть Гарпия.
– Не та ли это особа, что была замечена рядом с уже упомянутым вами беднягой Ренуаром?
– Это допрос?
– Это не допрос, мисс Чащина, я просто хочу довести до вашего сведения, что располагаю достаточным количеством доказательств, чтобы обвинить ваших подчиненных по крайней мере в двух покушениях на убийство.
– За чем же дело стало? – Багира в гневе – это по истине разъяренная кошка, готовая в любой момент выцарапать глаза своему собеседнику.
– Вы видно не расслышали? Я же сказал – я боевой офицер. Честь имею. – Кельвин коротко кивнул и растворился в полумраке.
Не прошло и двух месяцев с момента нелицеприятного разговора, как герцогиня понесла. Доктор Анри ходил этаким гоголем и однажды сообщил во всеуслышание, что у миледи будет мальчик. Багира ликовала: первая часть задуманного плана двигалась к своему логическому завершению. Стоило лишь дождаться рождения здорового наследника, чей папа после появления малыша должен будет скоропостижно покинуть этот безумный мир, а мама взять на себя временное регентство. Во всяком случае, такой расклад событий хотели видеть неизвестные закулисные кукловоды, затеявшие эту поистине вселенскую интригу, в которой ожидалась кончина давно болевшего короля Вильгельма. Что, в общем-то, и произошло. Только вот Чарльз Зейский вместо того, чтобы ждать, когда в осиротевшей империи разразится гражданская война между основными претендентами на престол, явно поспешил объявить о своем отделении и спутал карты буквально всем. И теперь оставалось уповать на цепную реакцию суверенитетов удельных систем, входящих в состав империи.
Что-то подобное случилось, но не все сателлиты отделились от метрополии, в которой на фоне угрозы всеобщего развала временно прекратили ломать копья и признали Ричарда принцем звезды Хезе.
Новоизбранному принцу присягнул космофлот под командованием Лорда Ньюкасла – пэра Старой Англии, прежнего друга и соратника усопшего короля Вильгельма. А это уже был довольно весомый аргумент в борьбе за трон императора.
Ричард долго не раздумывал и тут же приказал начать восстанавливать порядок в уже отделившихся системах. Прерогатива их возвращения под лоно метрополии принца не волновала, и он пустил адмирала Ньюкасла в свободное плавание, благосклонно дозволив самому решать, каких отбившихся овец следует вернуть стаду в первую голову.
Получив неограниченную свободу действий, адмирал собрал совещание своего штаба на флагмане флота линкоре «Честерфилд». На этом совещании была выработана основная стратегия предстоящей военной компании, начать которую надлежало с системы Кастор, представляющей по сведениям разведки наибольшую угрозу с точки зрения имеющейся там боевой мощи..
Глава 4.
Жизнь на космической станции казалась Никите невыносимо скучной и до омерзения однообразной.
Он вместе с другими офицерами нес вахты, а в свободное от вахт время тупо выполнял распоряжения полковника Крикси, носившего прозвище Мистер Устав. Когда же молодой человек оставался один, то от тоски просто хотелось выть. Стараясь спастись от одиночества, он подключал свой встроенный нейрорецепторный порт к компьютеру и убегал в виртуальный мир, где сражался, занимался любовью, путешествовал по вселенной, короче говоря – жил полноценной жизнью. Но жизнью не естественной, а потому с каждым подключением постылевшей все больше.
Конечно же, он шел на контакт, пытаясь подружиться с немногочисленным экипажем станции, состоящим из семи человек, не считая троих пилотов базирующегося на орбите челнока. Но люди, окружающие его, уже настолько осточертели друг другу за годы службы в замкнутом пространстве «Медузы», что порой вели себя совсем неадекватно и особого желания к сближению не проявляли.
Некое разнообразие вносили транспорты с каторжанами, приходившие не реже одного раза в месяц. Они шлюзовались к станции, перебрасывали партии заключенных на орбитальный челнок, у экипажа которого сразу начиналась горячая пора.
Полковник Крикси в такие дни сразу менялся, превращаясь в вершителя дальнейших судеб, по сути, обреченных людей, ибо глубоко больная планета имела не более четырех десятков пригодных для жизни участков суши. За эти участки внизу шла непрекращающаяся война, сопровождаемая болезнями, эпидемиями и голодом. И полковник мог запросто бросить находящихся в неведении каторжан в самое пекло этой войны, а мог выбрать малозаселенный квадрат, который, как правило, или не имел плодородных, богатых ресурсами земель или находился в опасной близости от зараженной зоны.
Именно от Крикси зависела дальнейшая жизнь каторжан и сей факт не мог не оставить отпечатка на психике в сущности незлобивого человека, наделенного полномочиями по своему усмотрению распоряжаться заселением Земли. Полковник здорово переживал за каждое этапирование: это было видно невооруженным взглядом, но топил свою совесть самоубеждением, что отправляет на жалкое существование отъявленных злоумышленников, снискавших такое наказание своей прежней жизнью.
Всякий раз, после завершения этапирования, Мистер Устав ходил сам не свой. А однажды даже заперся у себя в кабинете и пару дней пил горькую, оставив вместо себя своего официального зама Жересса – угрюмого, немногословного офицера.
В своей прошлой жизни Жересс являлся командиром космического линкора и был разжалован за невыполнение приказа командования. Какого рода приказ не выполнил бывший каперанг – Никита толком не знал, но со слов вестового Санчеса выходило, что Жересс отказался бомбить планету, заселенную Чужими. Юноша устыдился, что позволил себе стать невольным собирателем сплетен, а посему при первом удобном случае, который как раз пришелся на время кратковременного запоя Крикси, обратился к майору напрямую: