...Мы с этим вальсом шли вперед
За наш родной народ,
Походный вальс, любимый вальс
Наш гармонист поет.
Про наши встречи, про девчат,
Оставленных вдали,
И про героев — про ребят,
Что до границ дошли;
Что снова мы готовы в бой,
В победный бой идти,
Что в мире силы нет такой,
Чтоб наш удар снести («N* 103).
Огромный исторический интерес представляют песни, посвященные завершающим боям — штурму и падению гитлеровского Берлина:
И вновь знамена русские победы Мы принесли в поверженный Берлин.
Содержание этих строк является лейтмотивом многих песен той поры.
Запечатлен в песнях и великий день победы над фашистской Германией:
Эту песню в Берлине сложили,
Но Россия нам вся подпоет,
Как советский народ шел в последний поход,
Как фашистов в боях разгромили («N* 105).
В дни капитуляции фашистской Германии особую популярность приобретают песни типа «Застольной». Они появляются на различных участках фронта, варьируясь в соответствии с новыми событиями.
Если в годы войны о боевом пути пели в строевой походной песне, то теперь широкое распространение получает застольная песня, темой которой являются воспоминания о пути пройденном. Завязкой для песен этого типа служит момент расставания с боевыми товарищами.
Время пришло, и прощаться приходится
С хлопцами роты штабной.
Выпить бы надо да вспомнить, как водится,
Где мы ходили на бой... (№ 106).
И за рубежом родной земли подолжают звучать песни, возникшие и певшиеся в дни боев за свои города и села.
Характерно, что наиболее популярные фронтовые песни были подхвачены и исполнялись в странах, освобожденных Советской Армией от фашистского рабства. Фронтовики свидетельствуют, что такие, например, песни, как «Огонек», «Катюша», «По долинам и по взгорьям», — пели и чехи, и поляки, и болгары, и румыны и другие народы.
* * *
В докладе на торжественном заседании 6 ноября 1941 г. товарищ Сталин сказал: «Не может быть сомнения, что идея защиты своего Отечества, во имя чего и воюют наши люди, должна породить и действительно порождает в нашей армии героев, цементирующих Красную Армию, тогда как идея захвата и ограбления чужой страны, во имя чего, собственно, и ведут войну немцы, должна породить и действительно порождает в немецкой армии профессиональных грабителей, лишённых каких-либо моральных устоев и разлагающих немецкую армию»1. Эта закономерность, так четко сформулированная товарищем Сталиным, дает ключ к пониманию поэтических образов песен Великой Отечественной войны.
В этих песнях встает прежде всего образ ее непосредственного участника — воина Советской Армии и народного мстителя — партизана. В ряде песен герой — историческое лицо — назван своим подлинным именем, подчас известным всей стране, как, например, Доватор (№ 21), Черняховский (№ 23), Матросов (№27) и другие. Но часто песня запечатлевает образ и имя местного героя, известность которого ограничивается пределами данного подразделения, части или полка. Таковы песни о снайперах Мозовце (№ 24), Ильине и Гончарове (№ 25), песни-некрологи о полковнике Садыкове (№ 22) и другие. Однако, запечатлевая имя героя и документируя тем самым его подвиг, песня вместе с тем типизирует его образ. В ряде случаев песня, утратив связь с определенным лицом, живет как песня о безыменном герое.
С другой стороны, момент обобщения в песнях настолько силен, а действительность давала такое количество примеров подвига, что часто песня о герое без имени применялась к конкретному историческому лицу, наполняясь живыми фактическими подробностями. Такова, например, песня «В чистом поле, поле под ракитой», которая в соответствующей переделке бытовала в одном из партизанских районов Белоруссии,— ее героем стал местный партизан Михаил Голдышев (№ 90, комментарий).
Герой песен строевых, маршевых — коллектив, собирательное лицо, мощь и мужество которого воспеваются: «И мы идем лавиной несдержимой...» или: «Пусть наша сила громом разразится».
Характеристика этого коллектива в полковых песнях гвардейцев, артиллеристов, танкистов и других дается обычно в общей декларативной форме: «Гвардейцы зря не любят говорить»; «Наш порох сух, снарядов точен лёт»; «Наша воля к победе — из стали» и т. д.
Полковые песни, воспевая своих героев, своих любимых командиров, называют их имена, указывают точно время и место совершенного ими подвига, сочетая это стремление к исторической точности с патетической приподнятостью тона. Таков характер песен о Доваторе, Черняховском, Садыкове, дающих образ идеального командира; такова и песня о Матросове, доносящая до слушателя пафос героического подвига.
По-иному рисует своего героя лирическая песня того времени. Повесть о том, как «парень молодой» или «паренек в пилотке и серой шинели» проливал свою «кровь горячую» за Советскую Родину, слагается обычно как рассказ очевидца о товарище по оружию, с которым «служили мы вместе во взводе одном».
Определяющие черты центрального образа песен Великой Отечественной войны нашли свое выражение в «Песне разведчика», особенно популярной на Ленинградском фронте:
Мы все — молодые ребята,
Нам Родина счастье дала... (№ 35).
Рядовой представитель советской молодежи, откуда бы ни привела его на фронт война — «из просторных ли цехов» ленинградского завода («Парень с Васильевского острова», № 34), из далекой ли смоленской деревни, («Крутится, вертится»), из селений ли Алтая (№ 72), или «из шахты угольной» в донецких степях, — он хорошо нам знаком и близок. Недаром и в песне поется: «Его не раз встречали вы...» (№ 34); недаром также молодой сталинградский поэт В. Чайка вспоминает об этом лирическом герое как о своем товарище: «Часто казалось нам — рядом парень идет молодой» (№ 36, комментарий).
История его жизни, начало которой воспето еще довоенной песней, развертывается шаг за шагом одновременно с ходом военных событий. Это он стоит «на далекой норвежской границе», он «вышел твердой поступью», «степью украинскою», это он прошел «с ватагою веселой на Кубань, Сиваш и Перекоп», это ведомые им боевые машины прошли «От стен Сталинграда до Прусской земли». Любовь к родной земле, готовность для блага ее к самопожертвованию—основные черты этого образа. Не случайно поэтому старая солдатская песня, прошедшая и через гражданскую войну,— песня о бойце, погибшем, но не выдавшем военной тайны (№ 29), делается одной из самых распространенных и любимых в репертуаре Советской армии.
Образ стойкого и мужественного защитника страны выступает и в песенном творчестве партизан.
Любовь к своему оружию — черта, которую песня выдвигает как характерную в образе советского бойца.
Ты был настоящий, хороший матрос
И крепко любил автомат...
Снайпер бережет свою винтовку, «как невесту». Эпитеты «родной», «неизменный» обычны в песне в применении к пулемету, автомату, винтовке. Знаменательно видоизменяется традиционный мотив народной песни — прощание с конем в песне танкиста: умирая, герой прощается с танком:
Прощай, любимая подруга,
И ты, любимый конь стальной.
Есть и еще одна черта в этом образе, делающая его особенно живым, доходчивым и близким,— это любовь к песне. Веселый баянист и частушечник с Васильевского острова, и «веселый, как огонь», радист танка, владеющий гармонью, «как заправский баянист», и моряк Черноморского флота, умирающий с любимой песней на устах, и молодой старшина, поющий в теплушке о своем погибшем под Сталинградом друге,— по существу все это черты самого создателя и носителя песни.