Промеж людей, толкавшихся на дворе, Давыдка был всех виднее. Даже княгиня загляделась на него: экого орла послал Всеволод сватом! Но тревожные взгляды Кочкаря стирали с ее губ улыбку.
Наконец на крыльце появился Святослав. Двое служек шли рядом с ним, поддерживая его за локти. Лицо князя, обрамленное седым полукружием бороды, было непроницаемо.
Послы, почтительно кланяясь, поспешили к возкам, дружинники вскочили на коней.
Давыдка поднял руку, натянул удила и, ловко взмахнув плеткой, проскакал по звонко застучавшему настилу, перекинутого надо рвом подъемного моста.
Возки, сопровождаемые отроками, не спеша покатились с Горы по узким улочкам Предградья.
Путь им предстоял опасный и долгий.
2
Булгарский конник вынырнул из-за крайней избы, когда Зоря уже бежал по огородам к лесу.
Еще с утра в деревне никто не ждал нападения, Зоря у себя во дворе чинил телегу. Вечером, когда он возвращался с реки, где ставил заколы, на косогоре отлетело колесо.
Работа спорилась, руки у Зори были ловкие, к плотницкому ремеслу приученные, и уж совсем было управился он с колесом, как на улице истошно завопила баба. Откинул Зоря с ворот щеколду, выскочил на полянку перед избой — и словно горячим ветром его обдало: мчалась прямо на него из-за холма булгарская конница. Мужики выскакивали из изб, кто с колом, кто с топором, — их рубили с ходу. Стоявшие ближе к реке дворы были уже объяты пламенем...
...Споро бежал Зоря, да разве от коня уйдешь? Две стрелы упали рядом, третья угодила промеж лопаток. Вскрикнул Зоря, споткнулся, упал и забылся дремучим сном...
Очнулся он на жесткой попоне. Проколотое звездами небо висело над лесом, на поляне качалось пламя большого костра.
— Никак, жив, — сказал незнакомый голос, и Зоря увидел над собой молодое лицо с курчавой русой бородкой.
Кто-то подложил ему под голову седло, кто-то поднес ко рту деревянную сулею. В сулее был мед. «Кажись, у своих», — услышав русскую речь, с облегчением подумал Зоря, сделал несколько глотков, шевельнулся, и глубокая боль пронзила его со спины.
— Ничего, была б голова цела, — сказал русобородый.
На следующее утро, когда боль притупилась, Зоря смог вскарабкаться на коня.
— Крепок ты, однако, с уважением сказал давешний вой. — Хочешь, возьму в свою дружину?
— А ты кто такой? — удивился Зоря.
— Князь Юрий Андреевич, — подсказал стоявший рядом дружинник.
— Неужто?!
— Кланяйся князю. Кабы не он, небось сгиб бы...
Юрий с любопытством разглядывал оробевшего мужика.
— С тобой, княже, хоть на край света, — склонил голову Зоря.
— На край-то далече будет, — пошутил Юрий, — а до булгар в самый раз. Выдай ему, Неша, броню да меч из обоза, — обратился он к дружиннику.
Через неделю раны совсем затянулись. — Неша умел не только рубиться, но и врачевать. От его травяных настоев силы в Зоре прибывали не по дням, а по часам...
Сделав несколько привалов, дружина вышла к Волге чуть ниже Городца. Замысел Юрия был прост: отрезать булгар от лодий. А Зорю с Нешей он выслал в дозор.
Ехали поросшей приземистыми кустами лощиной. Вслушивались в шорохи, вглядывались к густую листву. Тишина была обманчива, за перекликами птиц чудился топот вражьих коней...
Не привык еще Зоря к тяжелой кольчуге, капли пота покрывали его добродушное широкое лицо. Отдаленно гудели и вились вокруг лошадиных голов слепни. Клонило ко сну. Зоря и не заметил, как задремал. И, наверно, уснул бы, но толчок в спину быстро привел его в чувство.
Он открыл глаза и увидел, что кони вышли на взлобок, Неша приподнялся на стременах и, приложив руку ко лбу, всматривался вдаль.
— Эвона где притаились, — сказал он, улыбаясь, — Лодий, почитай, двадцать, а то и боле.
Берег круто обрывался к реке, за голубой гладью которой расстилалась зелень лугов. От подножья холма сбегал к воде глубокий овраг, и в прорези его, в затишке, виднелись шатры, привязанные к колышкам лодии и пасущиеся у воды кони. Несколько булгар суетились у костра.
— Верно князь удумал, — сказал Неша все с той же хитроватой улыбкой на смуглом от солнечного загара лице.
Он обернулся к Зоре:
— Скачи в обратный путь да скажи, чтобы поторапливались. А я послежу и встречу вас здесь.
До стоянки Зоря добрался скоро. Юрий обрадовал
ся: не думал он, не гадал, что слепое счастье само придет ему в руки. Протрубили сбор, оседлали коней и через час были на месте.
Прав оказался Неша: охраны у лодий не было почти никакой. Мало кому из булгар удалось бежать, почти все полегли на речном откосе: иные, бросившиеся вплавь, утонули.
Юрий приказал долбить днища лодий, костры не тушить; десяток воев, переодетых в булгарское платье, оставил на откосе, а сам с отрядом затаился в лесочке.
Долго ждать не пришлось: в самое время подоспели. Булгары появились с лесной стороны. Ехали нестройно, что-то горланили, радовались предстоящему отдыху. Гнали перед собой пленных.
У Зори сердце зашлось от ненависти: вот они. Уж не тот ли, широкоскулый, с приплюснутым носом, метнул в него перёную стрелу?
И когда подал князь Юрий знак, Зоря не мешкая ринулся на булгар. Положив и слева и справа от себя десяток порубленных тел, огромный и взъерошенный, вырос он перед своим врагом. Скрестились, зазвенели их мечи, кони вскинулись на дыбы.
— Э-эх! — выдохнул Зоря, и тело булгарина, разваленное пополам, свалилось в траву.
Тяжела рука у Зори, не допросишься у него пощады; долго еще метался его конь по откосу, настигал бегущих его острый меч.
— Ну и силища у тебя, Зоря, — уважительно говорил ему князь после боя. — Будет тебе орать пашню, ступай навсегда в мою дружину, милостью своей не обделю.
Вечером пили хмельную сидшу, захваченную у булгар, а заутра, чуть солнышко вскинулось над лугами, с песнями отправились в обратный путь.
3
Новгородских послов, прибывших по решению веча во Владимир, долго не пускали в город.
Истомились послы, ворчали, но ругать своевольного князя побаивались. Наказ, данный им, был строг: Всеволода не гневить, задумок не раскрывать, а исподволь выведать, на что решился князь, какую судьбу уготовил вольному Новгороду. Хоть и изгнали новгородцы Ярополка, мечтавшего сесть на владимирский стол, но супротив ростовских бояр не пошли, помощь свою Всеволоду не оказали. Спасибо Якуну Мирославичу, что надоумил их не давать Ростову своих людей. Не то ждать бы им теперь под своими стенами Всеволодову неисчислимую рать.
Дорожит древний Новгород своей волей, за волю свою и самых дорогих товаров не пожалеет. Везли Всеволоду новгородские послы соболей, янтарь и рыбий зуб. Везли золотые оклады для икон собора Успения божьей матери. Знали: протопоп Микулица у Всеволода — правая рука, замолвит словечко — глядишь, и легче будет вести с самим князем беседу.
А ежели не сговорятся со Всеволодом, то, как наказывали на вече, путь им — в Киев, к Святославу Всеволодовичу: Святослав от них не отступится, сбережет их вольницу на страх владимирскому князю...
Разбив шатры на горе в виду Золотых ворот, сидели послы и думали непростую думу.
А Всеволод в ту пору встречал Давыдку с вестями из Киева. Хорошие вести доставил Давыдка. Радовалось Всеволодово сердце. Привез Давыдка жениха Михалковой дочери Пребране. Но не только жениха — привез он во Владимир долгожданный мир. Нынче самое время собраться Всеволоду с силами: не с руки ему ссориться со Святославом. А чтобы связать старого князя еще более крепкими узами, решил он отдать Святославову сыну Владимиру на княжение древний Новгород. Вона как цепочка потянется — куда ни глянь, везде его, Всеволодов, присмотр. Пребрана — девка сметливая, при ней Владимир будет покорнее овцы. А привязав к себе Новгород и Киев, Всеволод и сам справится с Рязанью и Ростовом. Теперь уж недолго, присмиреют строптивые города, а там — бог даст — сломится и Святослав.