Словом, это нам, современным людям из России, подобная эклектика кажется чем-то странным или даже вульгарным, в то время как в Германии конца XIX-начала XX века это была норма общественной жизни. Тут мы и подходим к определению того направления немецкой мысли, в рамках которого, без всякого сомнения, сформировался и Штрассер, и Лей, и Розенберг, и Геббельс. Все они испытали в молодости огромнейшее влияние т.н. Völkische Bewegung, которое в отечественной научной литературе обозначают как «фелькише», «Народное движение» или даже «народничество». Требуется сказать, что все вышеназванные деятели только в ранний период своей деятельности испытывали серьезное влияние этого направления; они как мыслители не остались в тесных рамках «фелькише», а существенно развили его наработки и вывели на более высокий уровень. Штрассер, иными словами, наследует идеи «Народного движения» и развивает их, но сам он не принадлежит ему [115].
«Фелькише» в Германии имеет весьма давнюю историю, уходящую едва ли не в позднее Средневековье. В то же время, однако, в своем наиболее полном виде это движение предстало в XIX веке. Вообще же термин «движение» наиболее полно подходит для определения этого феномена интеллектуальной жизни. Мы должны понимать, что «фелькише» – это никак не политическая партия и не moverment с более или менее четкой идеологией, а сеть кружков [116]. В каждом более-менее крупном городе Германии того времени существовал хотя бы один такой «фелькише»-кружок, где собирались местные национально-ориентированные интеллигенты [117]. В кружках обсуждались немецкая мифология и история, которые очень часто вообще не разделялись, философские, политические и религиозные вопросы. Уровень обсуждения всех указанных проблем был не слишком высок, а потому порой спорили в кружках о том, к примеру, произошли немцы от древних греков или же от атлантов [118]. Контингент движения тоже был специфический: когда мы говорим, что там собиралась интеллигенция, то мы понимаем под «интеллигенцией» людей, закончивших немецкую гимназию того времени, но не более. Словом, приходили в кружки иногда даже люди с ученой степенью, но они лица движения не делали. По большей части же кружки составляли мелкие чиновники правительственных учреждений и клерки из частных компаний, т.е. нарождающийся «средний класс» [119]. Разумеется, когда мы говорим о кружках «фелькише», то следует понимать, что каждый кружок имел свою идеологию и мог очень сильно отличаться от другого кружка. В то же время, однако, подавляющее большинство их ориентировалось на лженауку, в первую очередь на историческую, разумеется, а также на шовинизм, расизм и антисемитизм [120]. Тут надо сказать, что, несмотря на последний факт, идеологическое разнообразие в кружках было крайне велико [121] [122]. В то время как одни кружки проповедовали пещерный антикоммунизм, другие могли заимствовать некоторые положения марксизма, если некоторые из них культивировали антисемитизм, другие могли заниматься любительским изучение иудаизма и каббалы [123]. Словом, говорить о «фелькише» как о едином целом нельзя: идеи Рихарда Вальтера Дарре [124] или Гвидо фон Листа [125] сильно отличны от идей Фридриха Хильшера, хотя и имеют много схожестей [126]. Последний из названных заслуживает особого рассмотрения. Это был человек, идеи которого, продвигай он их в наши дни, назвали бы экоанархическими [127]. Он полагал необходимым уничтожить все города, а также всякую государственность, всех людей же переселить в сельскую местность для простой, нелицемерной и мирной жизни [128]. Хильшер в будущем создаст подпольную группу с целью разрушения Третьего Рейха изнутри, будет чинить вредительство и саботаж, помогать французскому Сопротивлению, укрывать евреев, а после будет участвовать в заговоре против Гитлера [129] [130].
Теперь, когда мы выяснили истоки некоторых идей Штрассера, нам следует сказать пару слов о том, что же оные представляли. Как мы уже говорили ранее, исследованы его взгляды крайне бедно: за столько лет была выпущена только одна убогая биография Штрассера, – и ту написал его сторонник, английский политический журналист Рид Дуглас [131]. Из всех книг, написанных самим Штрассером, на русский язык переведена только его автобиография «Гитлер и Я» [132], в то время как более поздние и более полные мемуары «Моя борьба» [133] остались без перевода, как и его публицистические работы «Flight from terror» [134] и «Germany tomorrow» [135]. В то же время, однако, используя как переведенные, так и оригинальные источники, а также скудные исследования отечественных и зарубежных ученых, мы можем получить представление о политических взглядах Штрассера. Из того немного, что мы можем почерпнуть из означенных выше источников, следует, что Штрассер предлагал провести национализацию земли и крупной промышленности, оставив в покое мелких собственников. Он также желал переустроить Германию по швейцарскому образцу, избавить ее от диктатуры и милитаризма. Вместо прусской военщины – маленькая профессиональная армия, вместо федеральных земель – демократически устроенные кантоны, вместо диктатуры – демократия [136]. Люди должны быть равны вне зависимости от национальности и религии. Словом, это касается лишь взглядов раннего Штрассера, ибо в случае с ним мы можем заключить, что с каждым годом они склонялись влево все более. Если изначально Штрассер верил в возможность реформистского пути построения социализма в своем понимании этого слова, если изначально находился еще в плену различных утопических фантазий, то со временем он освобождается от них [137] [138].
4 июля 1930 года Штрассер опубликовал статью «Социалисты покидают НСДАП» [139], где он переходит от умеренной реформистской к революционной риторике. Штрассер в данной статье открыто заявляет об антиимпериалистическом характере национал-социализма, о его антикапиталистической и антибуржуазной природе. Национализм для него есть лишь идея национально-освободительной борьбы против иностранных капиталистов, по мнению Штрассера захвативших Германию. Тут национализм оказывается лишь вспомогательным средством в борьбе за социализм. Решительно отвергает Штрассер всякое национальное превосходство, утверждая равенство всех народов. Говорит он также о том, что считает преступной интервенцию западных держав в Россию во время Гражданской войны. Поддерживает он и народ Индии в его освободительной борьбе против английских колонизаторов. Говорит Штрассер также о неприятии монархии и буржуазной демократии, об обязательном искоренении буржуазии, а также, - что, пожалуй, является самым главным во всей статье, - о необходимости свершения социалистической и национально-освободительной революции. Неоднократно он называет национал-социализм революционным движением [140].
В то же время, однако, не следует революционность Штрассера преувеличивать. Несмотря на значительное отклонение влево, он не может принять марксизм целиком. Хотя Штрассер говорит о том, что он принимает марксистский социализм, он не желает принять марксистский интернационализм. Для честности надо сказать, что и буржуазная меркантильность ему чрезвычайно противна. Штрассер желает избрать «чистый» третий путь – «против марксизма и капитализма» [141], но сам констатирует, что эта позиция приводит лишь выступлению против марксизма, но никак не вредит господству капитала [142]. Он сам пишет о том, что под антимарксистскими лозунгами буржуазия действует в своих интересах. Он огорчен обуржуазиванием партии, ее предательством интересов рабочих и крестьян, действиями в угоду монополистической буржуазии [143] В статье Штрассер мечтает о социализме без интернационализма. Он представляет мир, где различные народы живут в мире без эксплуатации и войны, но при этом сохраняют самобытность своей культуры [144]. В то же время любому внимательному читателю заметно, что Штрассер сам не особенно сильно верит в свой идеал. Он догадывается, что социализм без интернационализма нельзя осуществить в полной мере, но все еще сохраняет некоторую надежду на это.