К великому сожалению Петра Алексеевича его лаборатория пока не располагала оборудованием, которое было способно сделать более точный анализ. Естественно, что никакой речи, о том чтобы приобрести подобную технику, не было. Нужно было срочно искать другой вариант решения этой проблемы.
Наиболее простым и эффективным способом осуществить необходимое обследование, было переправить тело профессора на транспортном вертолёте в Томск, ближайший город, обладающий требующейся технической базой.
Используя всё своё влияние, а так же личные и деловые связи, Пётр Алексеевич сумел в самые короткие сроки договориться с томской лабораторией, а так же получил разрешение на перелёт.
Он намеревался лично сопровождать тело при транспортировке, для того, чтобы каждую минуту знать о состоянии Девятова.
Кроме того, он сумел договориться, чтобы все обследования осуществлялись под его непосредственным контролем, так как не мог допустить того, чтобы всё пошло насмарку из-за случайности, либо недосмотра какого-нибудь нерадивого медицинского работника.
После того, как все организационные вопросы, требующие личного участия Пётра Алексеевича, были решены, он вновь вернулся в палату, в которой, как и несколько дней до этого, абсолютно неподвижно лежало тело профессора Девятова.
За те несколько часов, что Пётр Алексеевич отсутствовал в палате, под воздействием образовавшихся желёз, на лице профессора возникли припухлости, странным образом исказившие черты лица профессора.
Теперь верхняя губа Девятова приподнялась, чуть приобнажив передние верхние зубы, образуя загадочную, и вместе с тем зловещую, полуулыбку-полуаскал.
Присев на табурет возле койки Пётр Алексеевич в течение нескольких минут сохранял абсолютную неподвижность, неосознанно пытаясь таким образом проникнуть в закрытый, и неподвижный мир, в котором сейчас находился Девятов.
- Хочешь ты того или нет, старый лжец, но я выволоку тебя обратно, на этот свет! И можешь ни на мгновение не сомневаться в том, что я найду способ вернуть тебя обратно, чего бы это мне не стоило, - произнёс он негромко, но отчётливо, глядя в лицо улыбающегося профессора.
Возможно, что это было следствием титанической усталости и нервного перенапряжения, но в этот момент Пётру Алексеевичу показалось, что улыбка Девятова стала какой-то издевательски-надменной.
Естественно, рассудком он понимал, что всё дело в этих странных припухлостях образовавшихся на лице Девятова, и, тем не менее, едва удержал себя от того, чтобы не ударить в тонкие бледные губы, чтобы раз и навсегда уничтожить эту циничную насмешку.
Сознавая, что если он останется возле тела профессора хотя бы ещё на одну минуту, то точно сойдёт с ума, Пётр Алексеевич поспешно покинул палату.
***
Теперь, когда все организационные вопросы были решены, Пётр Алексеевич мог позволить себе такую роскошь, как отдохнуть несколько часов перед предстоящим перелётом.
Он и сам с трудом верил в то, что ни разу не сомкнул глаз в течение последних четырёх суток. Усталость, навалившаяся на его организм, была поистине титанической, и Пётр Алексеевич искренне боялся того, что после того как он ляжет спать, то будет просто не в состоянии проснуться самостоятельно, по крайней мере, в течение суток. Для того чтобы этого избежать он строго на строго наказал своей супруге, во что бы то ни стало, разбудить его ровно в 18-00, за 2 часа до вылета.
За всей этой суетой страшный сон, приснившийся ему сразу после операции, совершенно вылетел у него из головы, и, проваливаясь в такое желанное небытие, он едва ли рассчитывал на то, что вновь встретится с забытым кошмаром.
Как и прежде, события развивались по уже знакомому сценарию.
Вновь всё пошло наперекосяк, сразу же после того как кровь была заменена на экспериментальный реактив. Пребывая в состоянии первобытного ужаса, Пётр Алексеевич неподвижно следил за дальнейшим развитием событий, не в силах что-либо исправить.
С ужасающей лёгкостью, расправившись с медиками, Девятов решил взяться за Пётра Алексеевича. Отчаяние придало Петру силы, но скрыться от безумного профессора было уже невозможно. До хруста в рёбрах, вжавшись в стену, Пётр Алексеевич вновь наблюдал за тем, как в склонившемся над ним профессоре борются две сущности.
На этот раз профессору было ощутимо труднее побороть зверя поселившегося в его теле, даже на несколько коротких мгновений. Сейчас всех его нечеловеческих усилий хватило лишь на то, чтобы прохрипеть: - "Убей!". После этого он кинулся на Петра Алексеевича, глубоко вгрызаясь в его горло.
Бесконечный вопль Петра смешался с бульканьем крови в горле. Подобно хищному зверю, мотая головой из стороны в сторону, Девятов пытался вырвать у Петра Алексеевича кусок гортани. Тело Петра, будто ничего не весящее безвольно моталось в пасти безумного профессора. Захлёбываясь криком, Пётр открыл глаза.
- Пётр, проснись! Да проснись же, ты, наконец! Ты меня пугаешь! Ну, пожалуйста, проснись, - причитала жена Валентина, отчаянно тряся его за плечё.
Дикими, расширившимися от ужаса глазами, Пётр несколько долгих секунд глядел на супругу, на окружающие его предметы и мебель, находящиеся в его спальне, пока, наконец, окончательно не убедился в том, что находится у себя дома в абсолютной безопасности.
- Господи, - запричитала, всерьёз напуганная происходящим Валентина, - ты так сильно меня напугал. Ты несколько минут кричал во сне, а я никак не могла тебя разбудить. Дорогой, ты так сильно устал, может тебе не стоит сегодня лететь. К чёрту, этот вертолёт, а? Ведь наверняка любой из твоих молодых и толковых специалистов сможет справиться без тебя?
Но Пётр Алексеевич не мог позволить себе отстраниться от дел на данном этапе, и, превозмогая себя, а так же назойливые причитания супруги, начал собираться в дорогу.
После нескольких часов сна он, вопреки первоначальным расчётам, вовсе не чувствовал себя отдохнувшим. Скорее даже напротив - жуткий сон отнял у него те немногие остатки сил, которыми он располагал до этого. И теперь, совершенно разбитый, он отправлялся в институт для того, чтобы оттуда перевести тело профессора на вертолетную площадку.
Супруга до последнего пыталась переубедить мужа, но тот оставался непреклонен. Покидая квартиру, он увидел в глазах Валентины, едва сдерживаемые слёзы, и поспешил на улицу до того, как она разрыдается.
***
Полтора часа спустя во чрево вертолёта внесли носилки, на которых покоилось тело, притянутое к ним же ремнями безопасности - нелишняя предосторожность от того, чтобы во время транспортировки пациент случайно с них не упал и травмировался. Сверху тело было закрыто белой простынёй, для того чтобы укрыть его от любопытных взглядов.
В течение следующего часа полёт проходил вполне нормально. Однако в тот момент, когда уже была преодолена большая часть пути, пилот по рации получил сообщение о том, что в их сторону надвигается гроза с ураганным ветром, поэтому им настоятельно рекомендовали посадить вертолёт на ближайшем лётном поле и переждать стихию.
Обеспокоенный возможной задержкой во времени Пётр Алексеевич попытался выяснить у пилотов, сколько же времени отнимет у них это посадка.
- Это надолго? - пытаясь перекричать шум мотора, спросил Пётр Алексеевич.
- Пока неизвестно, но разумнее всего переждать. Здесь поблизости есть военный полигон. На его территории имеется оборудованная вертолётная площадка. Туда частенько прилетают разные военные шишки с инспекциями, а так же местный губернатор.
Конечно, Пётр Алексеевич был разочарован, считая, что всё это только излишняя предосторожность, и даже попробовал спорить с капитаном, но какие бы аргументы Заврыгин не приводил, тот был непоколебим, поэтому ему ничего не оставалось делать, как вернуться на место.
Заврыгин едва успел сесть в кресло, когда винтокрылая машина содрогнулась и накренилась под внезапным порывом шквального ветра. Мгновение спустя в толстые стёкла иллюминаторов, расположенных по бокам вертолёта, словно из водомёта начал хлестать проливной дождь.