ГАРИК: Прекрасно Вас понимаю, мадам Боунс.
АМЕЛИЯ: И хорошо, что ты ей помог. Делай так и дальше. Если что-то с ней произойдет – сразу же ставь меня в известность. Хорошо?
ГАРИК: Хорошо, мадам Боунс. Можете на меня рассчитывать.
АМЕЛИЯ: А за Снейпа не беспокойтесь. Такое я ему прощать не собираюсь. (Амелия встаёт и подходит к камину) Шеклболт! Праудфут! Стивенс! Боевая тревога! Всем отрядам срочно прибыть сюда!
Из камина в кабинет выскакивает примерно полтора десятка здоровых мужиков в красных балахонах.
НИГГЕР СО ШРАМОМ: Вызывали, мадам Боунс?
АМЕЛИЯ: Оцепить школу! Ударной команде – к подземельям Слизерина! Мы должны задержать Северуса Снейпа и не дать ему уйти!
НИГГЕР СО ШРАМОМ: Стесняюсь спросить, почему?
АМЕЛИЯ: Это личное, Шеклболт.
Мужики в балахонах бегут по коридорам в кабинет зельеварения, где обездвиживают Снейпа.
АМЕЛИЯ: Северус Снейп, Вы арестованы за неподобающее преподавателю поведение и нанесение учащимся прямых личных оскорблений.
СНЕЙП: Я прот...тестую... Эти два идиота своего заслуживают... сам Поттер и его шл...
АМЕЛИЯ: СИЛЕНСИО!
Снейп умолкает, и его выводят из кабинета. На шум и гам срочно появляется Дамблдор.
ДАМБЛДОР: В чём дело, Амелия? В чём причина Вашего столь внезапного визита?
АМЕЛИЯ: Ваш преподаватель... (злобно глядит в сторону Снейпа) Ваш преподаватель сегодня в лицо и при свидетелях нанёс глубокое личное оскорбление сначала мистеру Поттеру, а потом и моей племяннице, которая попыталась за него вступиться. Помимо обоих потерпевших, я собрала показания у шести свидетелей, и они все совпадают. Поэтому моей властью Северус Снейп арестован и будет находиться под стражей до окончания расследования по его делу. Думаю, не только Вашим нынешним студентам найдётся, что сказать.
ДАМБЛДОР: Но почему? Вы, несомненно, преувеличиваете, Амелия, Северус иногда бывает несдержан, но зачем его за это арестовывать?
АМЕЛИЯ: Тогда как Вы сможете объяснить вот это? (показывает Дамблдору подписанные листы с показаниями)
ДАМБЛДОР: Амелия, дети же не могут быть свидетелями по делу.
АМЕЛИЯ: Позвольте мне решать, Дамблдор, кто может быть свидетелем, а кто нет. В конце концов, наведение порядка – это моя компетенция, а не Ваша. Шеклболт! Робардс! Уведите арестованного и поместите в камеру! (Снейпа уволакивают под песню «Владимирский централ»...)
Владимирский централ, ветер северный,
Этапом из Твери, зла немеряно,
Лежит на сердце тяжкий груз,
Владимирский централ, ветер северный,
Хотя я банковал, жизнь разменяна,
Но не очко обычно губит, а к одиннадцати туз...
Под эту же музыку на экран вылетает газета с крупным заголовком на передовице: «ЗА ГРУБОСТЬ НА УРОКЕ СЕВЕРУС СНЕЙП ПОЛУЧИЛ ЗАКЛЯТИЕ ПОЛНОЙ НЕМОТЫ!» Вторая газета: «ХАМСТВО НЕ ОСТАНЕТСЯ БЕЗНАКАЗАННЫМ: ПРЕПОДАВАТЕЛЬ ХОГВАРТСА ПРИГОВОРЁН К ПЯТНАДЦАТИ ГОДАМ В АЗКАБАНЕ!»
Музыка стихает, сцена меняется, надпись «Три дня спустя». Сьюзен и Гарик идут по коридору после уроков, к ним подскакивает Дора.
ДОРА: Ну, ты даёшь, Гарри! Не успел прийти, а уже исполнил заветную мечту всей школы. Снейп – в камере! И кому теперь подлянки устраивать?
ГАРИК: Не стало Снейпа, так остался полный петушатник отпрысков сановной мрази. Кого бы им не назначили, там ещё не один десяток лет за Снейпом говны разгребать. Без мишеней не останемся.
ДОРА: Хорошо бы... Умеешь ты, Гарри, обнадёживать...
ГАРИК: Ну дык... Они при бывшем декане всех задевали, так и не вижу проблемы, если и мы их немножечко... заденем.
ДОРА: А то!
ГАРИК: Там, если ты помнишь, и мой несостоявшийся «лучший друг» ошивается, в миру Рон Уизли. Скажем Фреду с Джорджем, чтоб они его как следует жизни поучили, а?
ДОРА: Они и сами кого угодно научат. Особенно если это их собственный непутёвый братец.
ГАРИК: Во-во. Ну и на здоровье! Нечего своей чистокровностью светить! А то вон, вишь, с Малфоем скорешились, бегает теперь за ним как шакал за тигром.
СЬЮЗЕН: Кстати, мне с утра тётя письмо прислала. Говорит, делу Снейпа дали ход, там чуть ли не половина Аврората так или иначе от него пострадала.
ГАРИК: Вот-вот. Это называется «отлились кошке мышкины слёзки». Причём отлились полной мерой.
Дора и Сьюзен согласно кивают.
ДОРА: Кстати, Гарри, мама говорила, что несколько раз писала тебе, но письма куда-то делись.
ГАРИК: Странно как-то, надо бы опять мадам Боунс написать, пускай посмотрит.
Появляется Спраут.
СПРАУТ: Гарри, тебя вызывает к себе Дамблдор.
ГАРИК: Будьте добры, профессор Спраут, не могли бы Вы сходить со мной вместе?
СПРАУТ: Конечно, я пойду, всё же я твой декан. Пойдём.
Гарик и Спраут идут в кабинет Дамблдора.
ДАМБЛДОР: Проходите, проходите. Лимонную дольку?
ГАРИК: Благодарю, сэр, я не голоден.
ДАМБЛДОР: Да, Помона, а почему Вы тоже пришли? Я приглашал только юного Гарри.
СПРАУТ: Гарри попросил меня помочь ему. Как его декан, я несу ответственность за своего ученика.
ДАМБЛДОР: Что ж... (корчит рожу) Гарри, мальчик мой, почему ты так резко отреагировал на слова Северуса? Ты должен научиться прощению…
ГАРИК: Возможно, я бы простил Снейпу...
ДАМБЛДОР: Профессору Снейпу, Гарри!
ГАРИК: Звание профессора еще заслужить надо. Как и уважение. Так вот, я бы, может быть, и простил Снейпу его несдержанность, бестактность и грубость, ограничься он в своих оскорблениях только мной. Но он выместил свою злобу и на Сьюзен, в лицо назвав её, прошу прощения, гулящей девицей только лишь за то, что она осмелилась за меня вступиться. Когда же я сам встал на её защиту, Снейпа это только ещё больше разозлило, и он повторно нанёс оскорбление не только мне, но и ей. Последствия этого Вам известны.
ДАМБЛДОР: Гарри, Гарри, ну почему ты меня огорчаешь? Северус – отличный преподаватель, да, возможно, он иногда повышает голос, но нельзя же столь резко реагировать на обычный рабочий момент! Тебе надо научиться прощать людей, ибо во всепрощении найдешь ты счастье…
ГАРИК: Когда Вы говорите, господин директор, ощущение такое, будто Вы... бредите.
ДАМБЛДОР: В каком смысле? Гарри, мой мальчик, ты не хочешь мне что-нибудь рассказать?
ГАРИК (сам себе): Так, что за х...ня в моей башке шарит? Не ты ли, борода многогрешная? Щас санитаров позову! А ну пшёл отсюда нах!!! Пох наглые мигалы нах втулку рельеф вгонял в танк! Втулку в танк! Втулку в танк! Втулку в танк! А-а-а, получил, вишь, глазик-то задёргался!
ГАРИК: Нет, господин директор, мне с Вами беседовать больше не о чем.
ДАМБЛДОР: Что ж, ступай, мальчик мой. Когда ты поймешь глубину своих заблуждений, приходи ещё.
Гарик и Спраут выходят из кабинета.
ГАРИК (себе под нос): Ишь ты его, всепрощение, панима-а-аш... Давно ль ты, борода многогрешная, сам в шестой палате санитаров развлекал? На воле скучно стало, назад захотелось? Так это легко устроить...
Сцена снова меняется, и под музыку «Если с другом вышел в путь» по очереди сменяется несколько сцен: Гарик совместно с Дорой заколачивают запретную дверь толстой дубовой доской и вешают на дверь жёлтую жестяную табличку «НЕ ВЛЕЗАЙ – УБЬЁТ!»; Гарик объясняет Доре, почему «квиддич» не есть спорт в настоящем понимании этого слова; Гарик сотворил и растопил печку в гостиной факультета; лесозаготовки Хаффлпаффа, музыка стихает и появляется кадр с надписью «19 декабря 1991 года», на котором Гарик, Дора, Сьюзен и многие другие грузятся на поезд домой. Внезапно появляется Дамблдор.
ДАМБЛДОР: Гарри, мальчик мой, почему ты решил покинуть школу? Разве не хотел бы ты остаться на каникулы?
ГАРИК: Нет, конечно, кто Вам такое сказал, сэр?
ДАМБЛДОР: Но рады ли будут тебе твои опекуны?
ГАРИК: Мнение моих опекунов, даже если они у меня и есть, интересует меня меньше всего. Я уезжаю из школы потому, что меня пригласили на каникулы мои друзья. Мои же так называемые опекуны, о существовании которых Вы мне только что сообщили, не имеют ни малейшего понятия, где именно я имею честь пребывать. Весёлого Рождества, профессор.