—Как ей удалось провернуть это? — спросил Стоттлмайер.
Мне тоже было интересно.
Дишер щелкнул пальцами: —Я понял! Астральная проекция.
—Ты говоришь, ее дух оставил тело и отравил его? — прищурился капитан.
Дишер кивнул. —Это единственное объяснение.
—Я очень надеюсь, что нет. Мне бы хотелось сохранить свой значок еще на несколько лет, — капитан снова посмотрел на Монка. —Скажи мне, что это не астральная проекция.
—Это так, — подтвердил Монк. — Вообще не существует такого понятия. Ее тело стало орудием убийства.
—Я не понимаю, — почесал макушку Дишер.
—Когда Стелла обнаружила необходимость в операции на сердце, она догадалась, что это отличная возможность совершить идеальное убийство, — Монк стрельнул глазами на Стеллу. — Я прав?
Она снова попыталась покачать головой.
—Вы обратились к эго доктора Дугласа, умоляя спасти Вашу жизнь, а затем уговорили его провести операцию здесь, в вашей больнице.
—А какая разница, где операция была сделана? — не понял Стоттлмайер.
—Потому что здесь она имела доступ к операционной, поставкам, а также к материалам и препаратам, и могла подменить их, — объяснял Монк. — Йод, которым доктор Дуглас смазал ее кожу прежде, чем нанести разрез, был с добавлением яда.
—Разве она сама не отравилась бы? — засомневался капитан.
—Она и отравилась, но заранее ввела противоядие через внутривенный катетер, — сказал Монк. — Посмотрите на ее диаграмму. Она показывает повышение уровня атропина.
Стоттлмайер взял медицинскую карту, висевшую на спинке постели, открыл и уставился в нее долгим взглядом, прежде чем снова закрыть.
—Кого я обманываю? — воскликнул он. — Я не умею читать медицинскую карту.
—Я тоже, — произнес Монк.
—Тогда откуда ты знаешь, что было, а чего не было в ее крови?
—Потому что она жива, — ответил он. — А доктор Дуглас — нет.
—А как насчет других врачей, помогавших ей? — задал вопрос Дишер. — Почему они не отравились?
—Потому что они носили не такие же перчатки, — ответил Монк. — Доктор Дуглас использовал только перчатки Конвей; от других марок у него выступала кожная сыпь. Перед операцией Стелла проколола крошечные дырочки, невидимые невооруженным глазом, во всех перчатках в его коробке, чтобы через них яд попал на кожу.
Стоттлмайер посмотрел на Дишера: —Свяжись с криминалистами, Рэнди, и убедись, что они сохранили коробку с перчатками доктора Дугласа. Попроси их исследовать перчатки на перфорацию.
Дишер кивнул и что-то записал в блокнот.
Я посмотрела на Стеллу. Она была такой бледной и слабой, что казалось, будто она тает в своей постели. Ее глаза наполнились слезами. Я вспомнила, что доктор Кларк кинулся к ней и спас жизнь, когда умер доктор Дуглас.
—Но, мистер Монк, —обратилась я. —Даже с внутривенным противоядием, для Стеллы было бы самоубийством травить своего хирурга, когда тот оперировал ее сердце.
—Это был риск, на который она была готова пойти, — ответил он. —Это поэтическое возмездие. Она использовала свое сердце, чтобы убить человека, разбившего его.
Стелла закрыла глаза, и слезы покатились по ее щекам. Не могу сказать, слезы печали или гнева. Скорее, и то и другое.
Стоттлмайер в изумлении покачал головой: —Мы бы никогда не поймали ее, Монк.
—Вы бы смогли, сэр, — лизнул задницу Дишер. — Возможно, потребовалось бы больше времени, только и всего.
—Нет, Рэнди, я бы не сумел, — Стоттлмайер посмотрел на Монка с искренней признательностью. — Как ты догадался?
—Это же очевидно.
—Давай, руби! — рассмеялся капитан. — Не позволяй моим оставшимся клочкам самоуважения остановить тебя.
—Никто из врачей или других медработников не мог отравить доктора Дугласа незаметно, — объяснил Монк. — Поэтому и остался всего один возможный подозреваемый.
Стоттлмайер нахмурился: —Это имеет смысл. Удивляюсь, почему я не заметил этого.
Капитан повернулся к Стелле, не заметив, как Монк изучает его как некую сложную живопись.
Дишер подошел к постели Стеллы: — Вы имеете право сохранять молчание...
—Рэнди, — прервал капитан. — У нее в горле дыхательная трубка. Она ничего не может сказать, даже если захочет.
—О, — произнес Дишер, затем махнул наручниками, зажатыми в руке. — Должен ли я приковать ее к постели?
—Не думаю, что это необходимо, — ответил Стоттлмайер.
—Капитан, — сказал Монк. — Зато я никогда не смог бы пить воду из фонтанчика.
—Правда? — Стоттлмайер выглядел немного запутанным нелогичным заключением.
—Если бы от него не зависела моя жизнь. А Вы, наверно, пили оттуда, не задумываясь.
Капитан долго смотрел на Монка. —Всегда.
Монк пожал плечами.
Стоттлмайер кивнул.
Я думаю, если что Монк и нашел в жизни, так это способ уравновеситься. Это играло огромную роль в его способности замечать больше, чем остальные.
2. Мистер Монк узнает новости.
Каждый вторник днем Монк ходит на сеанс к своему психиатру доктору Крогеру. Я знаю об этом уже более года, но все же как-то вылетело у меня из головы, что очередной сеанс приходится на последний день перед моим отъездом, и в последний момент пришлось впопыхах везти его в офис доктора Крогера.
Вот тогда я и придумала такую злую и совершенную схему, что удивилась, как она мне раньше в голову не пришла. Я решила рассказать Монку о своей поездке, когда мы пойдем в кабинет Крогера; таким образом, вся тяжесть кризиса Монка ляжет на плечи психиатра, в то время как я наслаждаюсь чашечкой кофе, листая свежий номер Эсквайра в зале ожидания.
Получилась настолько блестящая схема, что кто-нибудь, смотрящий на события в ретроспективе, особенно Монк, подумает, будто я с самого начала планировала поступить таким образом. Неважно, когда я это придумала. Важно, что придумала.
Я припарковала свой Чероки на Джексон-стрит в Пасифик Хайтс, и мы начали спускаться по крутому склону к офису доктора Крогера в новом двухэтажном здании из бетона и стекла, в аэродинамичном обтекаемом модерновом стиле, плохо гармонирующем с рядами величественных викторианских зданий.
Небо было безоблачным, ослепительно синим, прохладный ветерок дул с Тихого океана сквозь деревья Пресидио, неся запах морской соли и сосен. Впереди виднелся район Марина, мост Золотые Ворота и через залив лесистые холмы графства Марин.
Мы находились на полпути вниз по кварталу, когда я сказала Монку, что на следующий день на неделю уезжаю в Кауаи в качестве подружки невесты на свадьбу лучшей подруги.
Монк заморгал, но в остальном его выражение лица не изменилось
—Ты не можешь уехать, — сказал он. Я заметила, что он все еще ограничивает дыхание.
—Почему нет?
—Потому что у тебя не предусмотрен отпуск.
—Очень даже предусмотрен, — заявила я. — И я его до сих пор не использовала.
—Потому что его нет, — возразил Монк. — Я думал, ты в курсе, что у тебя полная занятость.
—Полная занятость вовсе не обозначает все время, — сказала я. — Все имеют право на отдых.
—Работа на меня и есть отдых.
—Не обижайтесь, мистер Монк, но это не так.
—Я же веселый парень, не так ли?
—Да, конечно, — подтвердила я. — Но у меня есть жизнь за пределами моей работы.
—Я думаю, нет, — ввернул Монк между вздохами. — Значит, мы пришли к согласию. Ты остаешься.
—Мистер Монк, я собираюсь на Гавайи, даже если Вы меня уволите, — твердо произнесла я. — Кэндис — моя лучшая подруга с детства. Она была со мной в день моей свадьбы. Она была рядом в день рождения Джули. И она была рядом, когда Митча убили в Косово. Я собираюсь присутствовать на свадьбе ради нее.
Монк несчастно взглянул на меня: —Но кто останется здесь со мной?
—Я связалась с агентством временных кадров, они пришлют человека.
Он испустил еще один глубокий скрипучий вздох, затем всосал полные легкие воздуха. Ситуация начинала действовать мне на нервы.