ЛИДА. Все – это еще не все.
УХОВ. Только не думай, что я тебе враг, хочу помешать. Это не так. Но вы сами говорили, что слава вам не нужна. Почему тебя не устраивает самодеятельность? Народные театры всюду есть. Если на то пошло, скажи, кто лучше сыграет рабочего, артист или рабочий?
ЛИДА. Тогда получается: чтобы этому рабочему сыграть Отелло, он должен сначала задушить свою жену?
УХОВ. Спорить научилась, научись басни читать. (Наде.) Тебе известно, каково сейчас артистам? Когда нет пьес, нет ролей, нет ничего! У нас в квартире живет артистка Мартынова.
ЛИДА. Сравнили.
УХОВ. А что? Некогда она была очень популярна. А теперь? Приходи к нам, она тебе расскажет. Где надежды? Где восторги? Ничего нет. Бабочка-однодневка.
ЛИДА. Ничего нет, значит, ничего и не было. Ермолову помнят с девятнадцатого века.
УХОВ. Молчи, пускай она говорит. Когда она доучится в своей студии, ей будет тридцать лет.
ЛИДА. Семнадцатилетних девушек она и не собирается играть. Достаточно других ролей.
УХОВ. Это все красиво, пока мы зрители: пришли, похлопали и отправились спать. А ты будешь переживать, почему сегодня хуже похлопали, чем вчера.
ЛИДА. А завтра лучше похлопают, чем сегодня.
УХОВ. На грандиозные успехи не рассчитывай. Пока ты проявишь себя, тоже пройдет немало времени. Нет уже той непосредственности, того обаяния. А это зрители ценят больше всего.
ЛИДА. Неправда. Зачем вы говорите о том, чего не знаете!
УХОВ. Забыл: тебе же это все известно – четверть века за кулисами. (Наде.) О себе не думаешь, подумай о сестре. Будете жить двое на одну стипендию. Ей, что же, в институт не поступать, искать работу? Или опять рассчитывать на меня? Я старый человек!…
Некоторое время все молчат. Потом Надя поднялась, достала свой учебник, как обычно – какую-то домашнюю работу, и села за стол. Дядя подошел к ней, потрепал по голове.
НАДЯ. И ты за дело.
Лида села напротив, выложила тетради.
УХОВ. Может быть, я не прав?
НАДЯ. Нет, дядя Митя, к сожалению, вы правы.
Некоторое время Ухов смотрит на них, потом тихо, стараясь не помешать, уходит.
Сестры сидят так же, как в начале действия.
Прошло два года.
Лида учится в институте. Надя уже техник-строитель. Сейчас Лида лежит в постели, она нездорова. Рядом на стуле – телефон. Надя в нарядном платье причесывается перед зеркалом.
ЛИДА (по телефону). Обсуждали в группе, обсуждали на бюро, обсуждал Димка из большого комитета, и ничего, никаких результатов. Группа остается совершенно разобщенной. "Здравствуй – прощай" – такие отношения. Почему у нас появились аристократы? А разрываются одни активисты?
НАДЯ. Лида, очень шумно.
ЛИДА (тише). Тут нужен телефон, я попозже позвоню. (Положила трубку.) Я тебе не мешаю, когда ты говоришь.
НАДЯ (покружилась перед ней). Как одежка?
ЛИДА. Как ты можешь? Придет человек, специально с такой целью. Будет тебя разглядывать… Я бы не смогла.
НАДЯ. Пару лет назад, когда я работала учетчицей и верила в искусство, я бы тоже не смогла. Теперь – другое дело. Теперь я взрослая женщина. Очень взрослая женщина. Теперь я могу. Сейчас не так просто выйти замуж. Если девушка не эффектная, не стильная, на нее внимания никто не обратит.
ЛИДА. Наконец дошло.
НАДЯ. Правда, женятся все равно на скромных. (Повернулась.) Ничего?
ЛИДА. Ничего.
НАДЯ. А так?
ЛИДА. Зачем намазалась?
НАДЯ. Мне уже пора, это тебе не нужно. Дворничихина дочка говорит, что ты подводишься. А я говорю: отмойте ее, такая же останется. (Надела туфли на высоких каблуках, прошлась.) Смеряй-ка температуру. (Подсела к сестре.) Не связывалась бы с Кириллом, была бы здорова. Надеюсь, это тебе послужило уроком. Ты помнишь свое обещание?
ЛИДА. Помню.
НАДЯ. А если он опять будет к тебе подбиваться, ты его что?…
ЛИДА. Спущу с лестницы.
НАДЯ. Какой идиот мальчишка, из-за него ты чуть не рассталась с жизнью. И ради чего! Не ради какого-нибудь важного дела, не ради близкого человека – только ради его собственного большого самолюбия и бахвальства. А я бы что тогда делала?
Без тебя? Тебе это не приходило в голову? Ну его, лучше занимайся общественной работой. (Посмотрелась в зеркало.) Так еще ничего. (Стерла помаду.) А так – уже так себе.
Звонок в дверь.
ЛИДА. Жених пришел.
Надя вышла, вернулась.
НАДЯ. Кирилл.
КИРИЛЛ (вошел). Здравствуйте.
НАДЯ. Здравствуй.
КИРИЛЛ (Лиде). Лежишь?
НАДЯ. Лежит. Как развлекаешься?
КИРИЛЛ. Что касается театра, то хожу в кино.
НАДЯ. Что за книжка?
КИРИЛЛ. Специальная.
НАДЯ. Это здесь о тебе?
КИРИЛЛ. Там где-то, на тридцать седьмой, что ли, странице, внизу сноска.
НАДЯ (открыла). Так: "Этот простой вывод выражения для дополнительного члена формулы пять принадлежит студенту К. Бобышеву". (Вернула.) Как хорошо, что у тебя случайно оказалась с собой эта книжка.
ЛИДА. Что с Колей?
КИРИЛЛ. Поправляется.
ЛИДА. Игорь?
КИРИЛЛ. Лежит. Вера встала, все в порядке.
НАДЯ. Все в порядке.
КИРИЛЛ. Более или менее.
НАДЯ. Все кончилось благополучно. А если бы кончилось неблагополучно? Что бы ты ответил Колиной маме? Что бы ты ответил мне?
КИРИЛЛ. Лучший способ избегать опасностей – не выходить из дому. Жить вообще опасно.
НАДЯ. Можно подвергнуть свою жизнь любой опасности, но ради какой-то цели! Вы шли не для того, чтобы что-то увидеть, узнать. Для вас не существовала природа, для вас не существовали даже товарищи, их здоровье и жизнь. Бездумно ломились через лес, через тундру, лишь бы скорее куда-то выйти. Куда? Зачем?
КИРИЛЛ. Риск. Победа над силами природы.
ЛИДА. Ты врал, что хорошо изучил маршрут. Ты имел о нем самое туманное представление.
НАДЯ. Местные вам говорили: "Возвращайтесь обратно, сейчас там не пройти". Ах,
не пройти! Тем интереснее.
КИРИЛЛ. Я никого не заставлял идти дальше. Я предложил разделиться.
ЛИДА. На это не пошли из ложного стыда.
НАДЯ. Ты знал, что на это никто не согласится.
КИРИЛЛ. Тогда озеро было уже совсем близко.
НАДЯ. Зачем тебе нужно было озеро? Кто тебя там ждал?
ЛИДА. Все равно же мы не дошли, вернулись? Поплелись обратно!
Вошел Ухов. Молча слушает.
КИРИЛЛ. Что вы хотите мне доказать? Что я виноват? Я это знаю. Вы хотите меня наказать? Тогда не смущайтесь, говорите все, что думаете! Все равно вы не накажете меня больше, чем я сам себя наказал.
ЛИДА. Надя, ты слышишь? По-моему, это можно учесть.
УХОВ. Так. Ты его уже оправдываешь. Все готова оправдать, что бы он ни натворил. Понятно. А ну, Кирилл, уходи отсюда.
ЛИДА. Зачем вы его прогоняете? Кирилл, ты ко мне пришел, не слушай! Надя, скажи, чтоб он его не прогонял.
УХОВ. Я бы таких гнал из института. Уйди отсюда, Надежда, скажи ему.
Надя молчит.
Ты воспитала свою сестру, как хотела. Видела, что из этого получилось? Но на этот раз прошу тебя: поверь мне. Пока не поздно. Скажи, чтобы он оставил ее. Ты потом поймешь, что я был прав.
НАДЯ. Кира, оставь ее. Ты же мне говорил, что меня уважаешь!
КИРИЛЛ (поднялся). Хорошо. Я ухожу. Для успокоения могу дать слово, что больше вы меня не увидите. Я не подойду к вашей сестре на пушечный выстрел. (Ушел.)
ЛИДА (бросилась за ним. Ухов уложил ее обратно). Что вы наделали! Он же ненормальный. Он теперь и правда не подойдет ко мне на пушечный выстрел.
НАДЯ. Может быть, это и к лучшему.
ЛИДА. Что вы о нем знаете? Он совершенно не такой человек, как тебе кажется. В девятом классе он месяц ходил мимо наших ворот, стеснялся ко мне подойти.
УХОВ. Это было детство. Это прошло и не вернется.
ЛИДА. Наконец решился: "Я хочу с тобой поговорить". Я – ему: "Пожалуйста". А он испугался. "Только не сейчас, завтра".
УХОВ. А какой он стал теперь? И будет еще хуже. В молодости свое тщеславие легко потешить. Достаточно взять и всех удивить: вот я какой. А когда перестанут удивляться, тогда что?