– Мне вовсе не улыбается поднимать шум и ловить тебя, если ты сбежишь, не оставив ни фартинга за мои хлопоты.
Глядя на проницательное лицо хозяина, я подумал, что вряд ли кому удавалось его обмануть. Когда я с видимым нежеланием вручил ему монеты, он, хихикнув, заметил:
– Вижу, ты обидчивый парень. Но с таким стреляным воробьем, как я, эти штучки не пройдут.
– Да уж конечно, – ответил я, стараясь показать, насколько он задел мое достоинство своим недоверием. – Так о какой комнате вы говорили?
– Поднимись по лестнице; последняя дверь слева, в самом конце зала. – Он обтер руки отвратительным, засаленным до черноты передником. – Если у тебя найдется еще десять пенсов, можешь получить к чаю тосты с сыром и ножку цыпленка.
Он заломил очень высокую цену, и мы оба об этом знали.
– Спасибо, лучше я попозже выпью в пивной стаканчик вина, – ответил я.
– Устроишься сам, – сказал хозяин, кивнув.
Комната, отведенная мне, оказалась крохотной и очень сырой. Я даже подумал, что под расхлябанной кроватью вполне могут расти грибы. Единственное высокое, мутное от грязи окно выходило в узкий двор гостиницы. Несколько зданий тесно сплотились вокруг, отчего вид из окна больше напоминал тюремный дворик, чем место, где разгружаются повозки с припасами. Во двор вел узкий проулок.
До чего неприятное место, подумал я, оглядев двор.
Выложив свое скудное имущество из саквояжа, его было как раз столько, чтобы с первого взгляда стало ясно, что я отношусь к числу обитателей низшего слоя общества, я поспешно вышел на улицу и направился к гостиницам, окружавшим Высокий суд Великобритании. Именно так мне следовало поступать, чтобы соответствовать образу человека, который разыскивает юриста, не слишком ограниченного рамками морали. Тяжесть пистолета, лежавшего в заднем кармане, непрерывно напоминала о моей цели. Прошатавшись больше часа в местах, где мне надлежало проводить свои поиски, я с унылым видом вернулся в «Бильбоке».
При гостинице был небольшой обеденный зал, который правильнее было бы назвать пивной. Я вошел туда и огляделся в поисках умеренно темного угла, откуда я мог бы наблюдать за окружающими и одновременно демонстрировать, насколько велико охватившее меня отчаяние.
За пенс хозяин налил мне стакан отвратительного джина. Я уселся подле камина и ссутулился, задумавшись о том, что трудно найти напиток, который вызывал бы у меня большее отвращение, чем тот, что плескался в моем стакане. По крайней мере, если я не поспешу выпить его, хуже не будет.
День клонился к вечеру, и в пивной стал собираться народ. Самый зловещий вид был у долговязого старьевщика. Он обвел зал взглядом, сразу исключив меня из числа возможных клиентов, заказал кружку пунша и, перекинувшись несколькими словами с хозяином, принялся потягивать спиртное.
Тем временем стемнело и зажгли лампы. Пивная была полна, и хозяин выкатил новую бочку эля. Судя по запаху, он не превосходил качеством мой джин. Следующие два часа я наблюдал за тем, как окружающие становятся все веселее и веселее; никто не был похож на злодея, готовившегося свергать правительства европейских государств.
И вдруг порог переступил еще один человек. Я не мог бы уверенно сказать, чем он привлек внимание, что указало мне на его злобную сущность, но мне почудилось, что он вышел из своей собственной тени, окружавшей его плотной и зловещей завесой. Выбрав столик неподалеку от камина, он поднял руку и позвал:
– Хозяин! Мой портвейн.
Хозяин ответил кислой улыбкой, но поспешил выполнить заказ. Сняв с полки бутылку, он до краев налил вино в большой чистый стакан и сам отнес его посетителю – любезность, явно необычная для этого заведения. Я заметил, что, когда он ставил стакан на стол, его рука дрожала.
– Хорошо, Холт, – сказал зловещий посетитель, вручая хозяину крону. – И не тревожьте меня, пока я вас не позову.
– Очень признателен вам, мистер Викерс, – с поклоном ответил Холт и сразу отошел.
Я успел заметить, что хозяин прятал полученные деньги с необыкновенным проворством, но на сей раз он взял монету с таким видом, будто боялся обжечь пальцы. Он поспешно укрылся за стойкой, а хриплые голоса, непрерывно звучавшие в пивной, постепенно стихли.
Викерс не показывал виду, что замечает реакцию, вызванную его появлением. Он спокойно сидел и неторопливо потягивал свой портвейн, устремив взгляд в пространство. Я видел, что он незаметно поглядывает на дверь, словно ожидает кого-то. Я не хотел, чтобы кто-нибудь заметил мой интерес к нему, и поэтому прикинулся пьяным, бросая бессмысленные взоры единственным глазом во все стороны.
Вскоре пивная опустела; лишь двое пьяных извозчиков спорили из-за заказов; склонившись над стойкой, за лучшим столом перед камином сидел Викерс, да я дремал у огня, скорчившись над стаканом омерзительного джина. Ждать мне было трудно из-за ощущения ужаса, порожденного этой фигурой, и ясного понимания того, что он наблюдает за мной. Я чувствовал, что униженность – качество человека, которого я изображал, окутывает меня, как тонкая липкая вуаль.
В конце концов хозяин не выдержал и, подойдя к страшному гостю, подобострастно сказал:
– У меня сегодня прекрасные свиные шкварки с тушеным луком. И ножки. Не хотите ли чего-нибудь?
В ответ последовал такой взгляд, что Холт отшатнулся.
– Пожалуй, нет, – сказал Викерс. Его тон, вероятно, следовало считать доброжелательным. – Возможно, позже, когда подойдут мои друзья. Но только не ножки.
От этого добавления хозяин почему-то содрогнулся, старательно закивал и, вновь удалившись под прикрытие стойки, принялся протирать ее влажной тряпкой, стараясь не глядеть в сторону Викерса.
Когда мне стало невмоготу сидеть неподвижно, я незаметно вылил содержимое моего стакана на пол и больным голосом потребовал еще джину и пару кусков хлеба.
– За хлеб еще полпенни, – откликнулся Холт, не сделав ни шагу в мою сторону.
Я, шатаясь, добрел до стойки, бросил трактирщику мелкие монеты, взял спиртное, два тонких куска черствого хлеба и с невнятным бормотанием направился к своему месту. Но хлеб я откусил действительно с удовольствием. Любой должен был увидеть, что я проголодался и ем с жадностью.
– И это весь ваш ужин, добрый человек? – обратился ко мне Викерс, не поднимаясь из-за стола.
Я не ответил, только еще больше ссутулился и продолжал жевать.
– Я к вам обращаюсь, приятель, – сказал Викерс более веско и посмотрел на меня так, словно хотел проникнуть взглядом прямо в мой мозг.
– Ко мне, сэр? – переспросил я, повернувшись. Выдержать его взгляд оказалось не так уж легко.
– Да, да! – Он подкрепил свои слова властным взмахом руки. – Прошу, уделите мне несколько минут.
– Конечно, с удовольствием, – поспешно ответил я услужливым тоном, хотя мне была ненавистна даже мысль о том, чтобы оказать ему хоть какую-нибудь услугу.
Похоже, что моя реакция понравилась мистеру Викерсу. Он холодно улыбнулся и указал на скамью, стоявшую рядом с его стулом.
– Садитесь. Не припомню, чтобы я прежде встречал вас здесь, сэр.
– Наверно, потому, что я только сегодня приехал, – ответил я заискивающим тоном.
– Конечно, дружище, вы лучше меня знаете свою жизнь, – сказал Викерс с презрением, которое он, впрочем, постарался скрыть.
– Так, я действительно только сегодня попал в Лондон, – пояснил я. Мне почти не пришлось прилагать усилий для того, чтобы изображать раболепие. – И остановился в этой жалкой дыре.
Викерс оглядел зал.
– Вынужден с вами согласиться.
Меня подмывало спросить, почему он сам оказался в этой дыре, хотя, несомненно, имел возможность выбрать место получше, но я вовремя остановился и, не забывая о своей роли, пробормотал:
– Если в мире есть справедливость, то мне недолго жить здесь. Тогда я выберу «Гранд» или «Империю».
– А кто поступил бы иначе? – Вопрос был риторический, и я промолчал.
– Может быть, вы окажете мне честь, рассказав, что привело вас в Лондон? – со скучающим видом продолжил Викерс.
Я не хотел слишком легко попадаться ему в руки и поэтому лишь пожал плечами.
– Думаю, моя история будет неинтересна вам. – Мой ответ был невежливым, и на нем, вероятнее всего, разговор должен был прерваться, но этого не случилось. Я заметил, что Викерс разглядел мою татуировку, и повернул руку, будто хотел скрыть ее.
– А вот тут вы ошибаетесь, – сказал Викерс. – Подозреваю, что вам нужна работа. Разве я не прав? Вы не отказались бы набить карманы звонкой монетой Королевства? Если, конечно, вы не хотите прикрыть жалобами собственное безделье. – Он не стал дожидаться моего ответа. – А вы, судя по вашим обстоятельствам, не откажетесь от поддержки любого расположенного к вам человека.
– Но почему вы так неожиданно заинтересовались моей персоной? – спросил я с легким холодом в голосе. Я был уверен, что моя татуировка навела Викерса на какие-то размышления, и теперь он ждет, когда же я пойму это и начну разговаривать с ним более откровенно.