Был конец ноября. Эрл только вернулся домой после занятий. Позвонила Эрида, приглашала посидеть в ночном клубе вместе со своим братом Мишелем и их общим другом Даниэлем. Ей хотелось показать им, что счастлива и зла на них не держит. Продемонстрировать, что за расставанием всегда следует встреча. Ему было сложно отказать ей. Клуб «Lazio», где они должны были встретиться, находился за городом. У Мишеля была машина, которую он приобрел недавно. Встретившись в центре города, возле памятника композитора, поехали туда. Добрались за пятнадцать минут. Стеклянную входную дверь открыл коротышка с улыбкой на лице. Эрида сразу же подошла к вешалкам, сняла с себя легкую куртку, передала работнице и взяла номерок. Было видно, что все кроме Эрла были тут не впервые. «Никогда нельзя предугадать, где можешь оказаться», — подумал Эрл, последовавший за ними. Немного спустившись по лестнице, вошли в зал клуба. По всему помещению были расставлены диваны. Кто-то сидел один, кто-то с парой или же в кругу друзей. Компания подошла к барной стойке, поздоровались с барменом. Тот поцеловал всех, потом показал зарезервированный для них диван. Брат и его друг сидели близко, но, тем не менее, держали дистанцию. Эрл то и дело смотрел вокруг, надеясь, что никто из собравшихся на него не смотрит. Ему хотелось стать тенью, испариться во мгле. Певец пел старую песню. Эрл смотрел на веселого и жизнерадостного Даниэля, изучал лицо и движения. Ничто не выдавало его наклонностей. Он был сильным и мужественным. Высокого роста, с длинными волосами. Носил очки, которые то и дело снимал. Большие глаза, маленький нос, грубый мужской голос. Обращал внимание то на девушек, то на парней. Потом смешно кусал косточку своего указательного пальца и закрывал глаза. Всегда приговаривал: «Да простят меня за мои грешные мысли». Временами вставал, начинал танцевать. Даниэль непринужденно говорил на разные темы. Эрл поддерживал беседу, шутил и смеялся вместе со всеми. Ему было очень важно, чтобы Эрида чувствовала себя уютно. Он даже пытался смириться и принять их такими, какие они были. Спустя некоторое время Эрида поцеловала и сама пригласила Эрла танцевать. Он знал, что ей хочется просто поговорить отдельно. Когда они танцевали, она ему прошептала на ушко:
— Я очень рада, что все так сложилось. Хотя не могу любить тебя так, как ты хочешь, но я счастлива, иметь такого друга. Моя жизнь интересна и многообразна…
Он обнял ее и ничего не сказал. Знал, Эрида сильная и сама разберется, а он будет рядом. Пусть даже не в качестве любимого, но все ж близкого человека. А большего не надо.
Молодость
В аудитории было душно. Эрл сидел на самой последней парте. Рисовал портрет девушки, сидящей напротив. На уроке философии на первых трех партах никто не сидел. Преподаватель был похож на Луи де Фюнеса. Все студенты между собой называли его комиссаром Жювом. Образы комедианта и философа не увязывались, поэтому у большинства вызывал смех. Студенты старались отвлечься, чтобы не впасть в истерический смех. Хотя иногда это не получалось. Тогда кто-то вначале начинал пыхтеть, потом громко хохотать и выбегал из аудитории. Вслед за ним по очереди выходили все. И сейчас, когда до конца урока оставались считанные минуты, сидящий за одной партой с Эрлом стал смеяться и выбежал. Преподаватель остановился, посмотрел на захлопнувшуюся дверь и сказал: «Смейся безумец. Человеку дано смеяться, как и умирать». Сказав это, он стал ходить взад и вперед. «Почему ваш товарищ стал смеяться?», — спросил он. Никто не ответил. Тогда преподаватель продолжил: «Человек временами думает не тем местом, которое предусмотрено для этого. Есть среди вас верующий человек?». Встала девушка. Преподаватель посмотрел на нее, улыбнулся и заметил: «Когда предстанете перед вашим Богом, не говорите ему лишнего. Скажите лишь „отрекаюсь“. Он поймет».
Раздался звонок. Эрл положил тетрадку в свой красный рюкзак. Все начали громко говорить, о чем-то спорить. Преподаватель сел за стол, снял расческу и лист бумаги. Стал расчесываться и что-то читать. Наверное, так готовился к следующему уроку. Перекличку он никогда не делал. Староста время от времени подходила к нему, просила, чтобы расписался. Ему было все равно, кто присутствовал на уроках. Уверял, что на экзамене он вспомнит, кто и как посещал лекции. Эрл попрощался со всеми и вышел. Аудитория находилась на четвертом этаже. Стал спускаться, перешагивая через две или три ступеньки сразу. У входа стояла девушка. Каждый раз, когда видел ее, он останавливался. Она была хороша собой, мила. Рука судьбы опустилась на его плечо, потом дала щелчок по лбу. Он стал думать, что она создана именно для него. В себе воплощала все лучшее из того, что когда-то могли создать художники. Эрл смотрел на нее. Она была одна, выходила из университета. Вдруг кто-то окликнул его. Он оглянулся. Это был однокурсник.
— Что встал? — спросил сокурсник.
— Ты знаешь ту девушку? — не отрывая взгляда от незнакомки, прошептал Эрл.
— Ту, в синем платьице? Ага, знаю. Она была одноклассницей моей подруги. В школе все над именем подтрунивали: «Веста — вечная невеста». Ее Веста зовут. Красивая, но заторможенная. Чердак у нее не в порядке.
— Что ты знаешь о ней? Можешь познакомить?
— Она меня не знает, а с подругой мы в ссоре. Прости, дружище. Будь здоров! — ответил он и ушел.
Эрл каждый день видел Весту. Она была повсюду, и одновременно ее нигде не было. Будто была тенью, постоянно преследующая Эрла. Он представлял себе, как она рано утром встает. В пижаме идет в душевую, моется, чистит зубы. Ее зеркальное подобие также хорошо собой. Они две подруги, не то что Эрл и Тот. Ей не стоит больших усилий навести красоту. Приведя себя в порядок, выходила пораньше и медленно гуляла по парку. Садилась на скамью и учила уроки. Дышала чистым воздухом до начала занятий. Он даже четко знал, каким шагом она ходит по переулкам, что делает каждую секунду. Так приятно в эту раннюю пору бродить по переулкам. Веста, это чувствовалось отчетливо, была одинока: у нее не было ни подруг, ни друзей. Всякий раз, когда с ней кто-то здоровался, отвечала тихим кивком головы и проходила мимо. В его воображении она была похожа на пушинку, такая же мягкая и легкая. Казалось, легкое дуновение ветра может поднять ее в воздух. Он воображал, как по ночам она разжигает камин. Садится в кресло-качалку и начинает читать романы, между строк думая о своем будущем. Как хотелось ему хоть один раз подойти к ней, поздороваться, попросить, чтобы она заговорила с ним. Строил диалоги: задавал вопросы и представлял возможные ответы. В желании забыть Весту, часто шел к Эриде. Обнимал ее, целовал и все равно продолжал думать о незнакомке.
Прошло несколько месяцев. Они даже начали при встрече здороваться. Но он не рисковал заговорить. Однажды Эрл после занятий спускался по дороге, ведущей к остановке. Заметив знакомый силуэт, замедлил шаг. Веста стояла не одна. Незнакомый парень прислонил ее к дереву. Он целовал ее в губы. Эрл из-за угла глядел, как ее обнимают чужие руки. Вот по ее ноге нежно двигается рука. Она стоит напротив незнакомца, склонив голову ему на плечо. В этих объятиях чувствуется некое спокойствие: их сердца бьются синхронно. Можно было заметить, как время для них остановилось. Все происходило в замедленном движении. Она была счастлива. Но это счастье не могло воодушевить Эрла. Он почувствовал в груди ужасную боль. Смотрел на нее, нервно дрожал. Она была счастлива, а он нет. Ее молодость принадлежала не ему, как того бы хотелось. Ревность — чудовище с огромными глазами. В горле все пересохло. Силы покидали его. Легким не хватало воздуха. Это ощущение появлялось всегда, когда рана в груди становилась все больше. Она не излечивалась, а просто меняла размеры: не успев уменьшиться, увеличивалась вдвое. Эрл смотрел на парня и думал о том, что вместо него мог бы стоять он. Тот парень не был ничем примечателен. Ростом не вышел, а торчащие уши вовсе вызывали смех. Был худым, еще не оформившимся юношей. Сильно загорелое лицо способно было рассказать многое о своем хозяине. Эрл готов был выстроить в своих фантазиях историю о том, как тот родился и вырос в деревне среди уток и гусей. Странное чувство любви, ревности и ненависти сливались воедино и отупляли его. Говорят, что любовь живет на бессознательном уровне. Но разве любовью можно назвать эмоции, которые испытывал в это мгновение Эрл? Ему было обидно, что исходящее от него тепло уходило никуда, испарялось. Не было кого-то, кому сумел бы отдаться полностью, согреть и согреться. Смотрел на влюбленную пару и приближался к пониманию смысла любви. Но почему это творилось не с ним? Интересно, какие слова парень шептал на ушко Весте, от которых она таяла на глазах? Какой вкус у этих губ? Вот какие вопросы в эти минуты задавал себе Эрл, взволнованный от опустошенности. Придуманный мир, в котором жил и радовался, рушился на глазах. Будто башня из пазлов, которую он строил все это время, обрушивалась и падала на него. Нужно было убегать, но не знал куда. Башня была привязана к нему. Она следила за каждым движением. Кружилась и закручивала его. Хватала и подбрасывала в воздух. Не давала возможности спастись. Башня кричала. Эрл знал, что Веста больше не будет принадлежать ему. Но не знал, что Веста никогда ничьей собственностью не была, да и не будет. Как и каждому человеку, ей хотелось быть любимой и любить, и неважно кого.