Читать онлайн «Собрание стихотворений». Страница 6

А утром пушки будят странный город,
Весь розовый, в дыму и в серебре,
И вспоминают Индию соборы,
Грустят о нежной бронзовой сестре.

Там пальмовая роща снегу просит,
Морозов ледяных и теплых шуб,
Все снятся ей крещенские заносы,
Медвежий храп и дым московских труб.

Озябла стража в инее мохнатом,
Скрипят полозья, и бежит народ,
На башенных кремлевских циферблатах
Страна векам тяжелый счет ведет.

И за прилавком, щелкая на счетах,
Поверх очков блюдет свои права,
Считает миллионами пехоту
Завистливая мудрая Москва.

И я пою на путеводной лире,
Дорожные перебирая сны,
Что больше нет нигде в подлунном мире
Такой прекрасной и большой страны.

Пропели хриплым хором петухи —
Взволнованные вестники разлуки,
И мы, прервав беседу и стихи,
Седлали лошадей, грузили вьюки.

Мы тронулись. Флоренция спала —
У темных городских ворот солдатам:
«Нас задержали поздние дела,
Теперь мы возвращаемся к пенатам»…

И на горбатый мост в галоп, а там —
Оливковыми рощами, холмами.
Шумел в ушах печальный воздух драм,
И ветер путевой играл плащами.

Так мы летели мимо деревень,
В харчевнях прятались на сеновале —
Внизу сержанты пили целый день,
Хорошеньких служанок целовали,

А к вечеру — над крышей стаи птиц.
И розовело северное небо.
И, побледнев от скрипа половиц,
Трактирщик приносил вина и хлеба.

И ты заплакал, как дитя, навзрыд,
Ты вспомнил дом суконщика, ночную
Погоню вспомнил, цоканье копыт,
И родину прекрасную слепую…

Не оглядываясь на подруг,
Панику в рядах пернатых сея,
Ты взлетаешь, вырвавшись из рук.
Ты ли это, милая Психея?

Ты взлетаешь, горячо дыша.
Разве нам лугов зеленых мало?
Помнишь ли, как в полдень, не спеша,
Ты пшеничные поля пахала?

Ну куда тебе такой летать,
Ну куда такой нерасторопной
И привыкшей почивать —
Да по рытвинам четырехстопным?

Но по берегу житейских вод,
На речной песок роняя пену,
Увеличивая мерный ход,
Вылетаешь на арену.

Закусив до боли удила,
На ветру огромных расстояний,
Разгораясь до бела
В грохоте рукоплесканий,

Первою приходишь ты к столбу,
Падаешь, храпишь, бока вздымая,
Загнанная лошадь молодая
С белою отметиной на лбу.

Мы облаком соленой пыли
Дышали на заре, впотьмах,
Пролетая морские мили
На вздыбленных кораблях;

И воспаленными глазами
Из-под ладони глядели вдаль:
Где же, наконец, за морями —
Грааль! Грааль!

И ветер — огромный ворох —
Шевелил прядь волос,
А на знаменах — лилейный шорох
И пригоршни роз.

От бедной земли за туманом
Воздушный мачтовый лес
Летит, летит по океанам
На голубые холмы небес.

И вот — посреди вселенной,
Клубящейся, как дым,
Встает розовостенный
Небесный Иерусалим.

О, слышать нельзя без волненья
В лазури среди облаков
Хлопанье крыльев и пенье
Городских петухов.

Как блудный сын, как нищий,
Мы смотрим на райский град,
На ангельские жилища,
На пальмы и виноград.

Но ради небес умирая
На охапке железных пик,
Мы думаем не о рае, —
О земле наш последний крик:

Только земля, земное,
Черная, дорогая мать,
Научила любить голубое
И за небесное умирать.

О пышный гул сравнений
И шум ветрил:
Средь кораблекрушений
Поэт сравнил

И бытие земное
С ладьей не раз
В бессмертье голубое
Влачившей нас.

В потоке быстротечном
Скрипят борты,
Морским виденьем встречным
Проходишь Ты,

Стихами небо хлещет
На зыбкий стол,
Как палуба, трепещет
И ходит пол,

Взлетает желтой щепкой
Наш утлый дом,
Вскипевший воздух — крепкий
Матросский ром,

Ты не узнаешь даже,
Что в двух шагах
Мы гибли в этой саже —
В ночных валах.

С какою осторожностью огромной
Средь огорчений, сквозняков, простуд
Мы берегли в шкафах достаток скромный,
Хранили наших очагов уют.

Мы по кирпичикам вели постройку,
Умом раскидывая так и так,
Выгадывая каждую пристройку,
Окошко, лесенку или чердак.

Но сердце прозревало расставанье,
Как птица приближение весны:
Все рушится — непрочное создание —
Руками жалко всплескиваем мы.

Нам больше делать нечего в Европе,
В хозяйстве бедном подведя баланс,
Берем билет, носильщика торопим,
И запылил почтовый дилижанс.

А в синей бухте ждет кораблик хрупкий,
Три мачты стройных отклонив слегка,
Румяный капитан из белой рубки
Мечтательно глядит на облака.

И мы глядим на небо голубое —
Как держится над синевой морей
Такая масса воздуха, покоя,
Воздушных балок, дымных кирпичей?

Да, самое прекрасное в творенье —
Вот этот воздух, перекрытий лёт,
Вся эта легкость, простота, паренье,
Божественный строительный расчет.

Теперь, когда по всем дорогам рыщем,
Нам кажется убогим и кривым
Людское темноватое жилище
В сравненье с домом солнечным Твоим.

В плену у льдов стеклянных,
С десятком фонарей —
Архангельск деревянных
Бревенчатых церквей,

Полночный мир сугробов,
Мехов и тучных рыб,
Большой любви до гроба
Средь айсберговых глыб.

Летает снег над миром,
Над сказкой ледяной,
Чадит китовым жиром
Светильник городской,

И просит север строя,
Зефиров и колонн,
А небо золотое,
Как странный детский сон…

Там корабли мечтают
О голубых морях,
Там розы умирают
На снежных пустырях,

В арктических пожарах,
На ложе пуховом,
И китобои в барах,
Как воду, хлещут ром.

Ах, жарче дона Хозе
Пылает этот лед,
И к эскимосской розе
Полярный воздух льнет,

Холодную голубку
Приносит мальчик в дом,
Раскуривает трубку
Мечтатель угольком.

Нам некогда подумать о здоровье,
О воздухе, что окружает нас,
И на соломенное изголовье
Готовы мы свалиться всякий час,

Но, как волы, торжественно вздыхая,
Влечем ярмо, суровый наш урок;
Земля, то черная, то голубая,
Скользит и уплывает из-под ног.

Ну как мы землю зыбкую устроим —
Вспаши-ка рвущуюся в облака, —
А оводы кружатся липким роем,
И с хрипом раздуваются бока.

Вот, кажется, не выдержишь — крылами
Огромными свинцовыми забьешь,
Всей тушей рухнешь между бороздами
И, запрокинув голову, взревешь!

Когда взойдет на этих нивах колос —
Пшеничный шум до голубых стропил,
Припомнят жницы чей-то темный голос,
Который с небесами говорил.