Октав. А, Марта!
Мирей. Тетя Марта, я прошу извинения за то, что все еще не выбралась навестить вас: каждый день — какая-нибудь помеха.
Г-жа Вердэ (с волнением в голосе). Вы у нас желанная гостья в любое время.
Октав. Пожалуйста, сядь. Андре нынче часто заходит; по-моему, он выглядит намного лучше, чем прошлой зимой.
Г-жа Вердэ (она готова разрыдаться). Мирей, милая, не сердитесь на меня… мне нужно сказать пару слов брату. Он вам расскажет после, но сейчас мне так тяжело… я не могу…
Мирей. Ну конечно же, тетя. (Тихо выходит из комнаты. Продолжительное молчание.)
Октав. Это касается Андре?
Г-жа Вердэ. Да.
Октав. Но, надеюсь, не в связи с его здоровьем?
Г-жа Вердэ. Увы.
Октав. Мне казалось, вы уже совершенно успокоились.
Г-жа Вердэ (упавшим голосом). Андре безнадежен.
Октав. Ну что ты говоришь!
Г-жа Вердэ (уже не сдерживая слез). Обречен.
Октав. Быть не может, ты все это…
Г-жа Вердэ. После того как Андре побывал на консультации… я получила от врача письмо, в котором он пишет, что не мог сказать Андре правду. Я тут же пошла к нему.
Октав. И что же?
Г-жа Вердэ. Было ясно уже по его виду… по его лицу… он не улыбался, он говорил тихо, словно…
Октав. Марта, милая, но ведь это все — чистейший плод воображения.
Г-жа Вердэ. Жизнь Андре — на волоске… достаточно несчастного случая, а он может произойти завтра, или через полгода, или…
Октав. Брось, Марта! Кто из нас гарантирован от несчастного случая?
Г-жа Вердэ. Нет, врач мне объяснил, что это у него — порок сердца!
Октав. Ну и что из того? У меня тоже порок сердца; а с тех пор, как я ушел в отставку, болезнь особенно часто дает о себе знать. Но я же еще не зачислил себя в покойники!
Г-жа Вердэ (дрожащим голосом). Послушай, Октав… не старайся меня успокоить. Повторяю тебе, он мне объяснил: дело в клапане, который может внезапно отказать — из-за усталости, чрезмерного волнения…
Октав. Но почему же в таком случае этого не обнаружили раньше? Ведь он же, черт возьми, не в первый раз прослушивает его сердце! А все эти визиты к врачам во время войны…
Г-жа Вердэ. Видимо, болезнь усугубилась в последние месяцы. Октав, я сейчас так жалею, что он не ушел на фронт, как он сам того хотел! Пусть бы даже… он был сразу убит… но тогда, по крайней мере… по крайней мере… (Не в силах закончить фразу.)
Входит Алина. Увидев рыдающую золовку, бросается к ней.
Алина. Что случилось?
Октав. Марта к нам с плохими новостями… относительно Андре. Врач, у которого она побывала вчера… как бы это сказать… не питает оптимизма.
Алина. Но как же так? Марта, дорогая, это ужасно. (Обнимает ее.) А что же Андре нам говорил на днях?
Г-жа Вердэ. Ему нельзя знать правду. Это может его убить.
Алина. Прошу тебя, не плачь!
Г-жа Вердэ. Он даже не подозревает, что я была у врача; если он зайдет, не подавайте виду…
Алина. Можешь положиться на меня, Марта. Бог мой! Бедный ребенок!..
Г-жа Вердэ. Если бы я хотя бы могла утешаться мыслью, что он бывал счастлив; но в его жизни были одни разочарования. Никто не представляет себе его переживаний в годы войны.
Алина (ласково). Ну нет, мы представляем…
Г-жа Вердэ. Ему всегда казалось, что его презирают за то, что он не воюет. Он избегал своих двоюродных братьев, когда те приезжали на побывку… О, не Раймона — тот был всегда так добр!
Алина (задумчиво). Раймон его любил.
Г-жа Вердэ. Мы часто говорили о нем.
Алина. Правда?
Г-жа Вердэ. Подумай только, Алина… какая ему досталась молодость! Без радости, без единого светлого дня.
Алина. Ты преувеличиваешь.
Г-жа Вердэ. Пока был жив его отец, у меня не оставалось времени для Андре. И потом… вообще человек ничего не может для другого. Каждый одинок.
Алина (с глубокой убежденностью). Нет, Марта, человек не одинок.
Г-жа Вердэ. Благодарю, ты так добра… только страдая, как я, можно оценить твое сердце. (Нетерпеливый жест Октава.) Так же было и когда умирал мой бедный Шарль, я это как сейчас помню.
Алина. Да. Именно в несчастье люди находят друг друга.
Г-жа Вердэ. Где Октав? (Тот отошел кокну, смотрит на улицу.)
Октав (не оборачиваясь). Я здесь.
Алина (глухо). Подлинно только горе.
Г-жа Вердэ. Андре всегда говорит, что ты такая глубокая натура! С моей стороны глупо это тебе повторять, но он тоже, он все чувствует так глубоко; порой меня это пугает. Как он ни владеет собой, ему не удается скрыть от меня того, что у него на душе.
Алина. Вы очень близки.
Октав (кому-то в окне). Здравствуй, здравствуй!
Г-жа Вердэ. С кем это он здоровается?
Алина (привстает, чтобы взглянуть). С малышом. Он играет с Мирей: Ивонна отправилась в Вильнёв.
Г-жа Вердэ. Мирей ведь очень любит детей?
Алина. Да.
Г-жа Вердэ. Какое счастье для тебя, что она здесь, с тобой… Что и говорить, Раймон умел выбрать…
Алина (сухо). Он не выбрал.
Г-жа Вердэ (понижая голос). Алина… Мне кажется, что Андре… тоже влюблен в нее.
Алина. Андре!
Г-жа Вердэ (горячо). Не сердись на него! Он боролся с собой, он едва смел даже себе в этом признаться…
Алина (ласково). Почему же я должна сердиться?
Г-жа Вердэ. Но ты могла бы… Это настолько в человеческой природе. Наверное, я испытала бы такое чувство, будь я на твоем месте.
Алина. Никто не может быть на моем месте, Марта. Но я… я не испытываю ничего подобного… Бедный мальчик!
Г-жа Вердэ. Спасибо, Алина, это так великодушно, так… Видишь ли, я опасалась, не встанет ли это между нами, и в то же время меня словно что-то вынуждало сказать тебе…
Алина. Вынуждало?
Г-жа Вердэ. С тобой часто говоришь не то, что хочешь… это правда.
Октав. Забавный мальчуган! (Возвращается к обеим женщинам: они умолкают.) Отчего вы замолчали?
Г-жа Вердэ. Октав, если бы ты знал!
Алина (тихо). Не надо.
Г-жа Вердэ. Я только что открыла Алине… (Обращаясь к Алине.) А почему бы ему тоже не узнать об этом? Андре… он любит твою невестку.
Октав (вспылив, резко). Что значит — «твою невестку»? Мирей мне не невестка.
Г-жа Вердэ. Ну как же… По существу, это ваше дитя. (Молчание.) Он любит так, как умеет любить — всем сердцем, самозабвенно…
Октав (сурово). И ты считаешь, что это хорошо — выдать тайну несчастного ребенка?
Г-жа Вердэ. Как тебя понять?
Октав. В тот момент, когда ты узна… или, по крайней мере, вообразила… Не скрою, меня это глубоко возмущает.
Г-жа Вердэ. Октав!
Алина. Мы же не чужие.
Октав. Это еще хуже!
Алина. К тому же, я догадывалась.
Октав. Оставим эту тему.
Г-жа Вердэ. Я не узнаю тебя, Октав!
Октав. В конце концов, если наши страхи действительно… да, допустим, что они обоснованны, — неужели ты не отдаешь себе отчета в том, сколь жалко, трагично и смехотворно подобное чувство?