Нескладин. Вот в чем дело!.. А почему вы, смею вас спросить, утверждаете, что дважды два – четыре, а не пять?..
Провинциал. Извините…Действительно, дважды два – это так… Я хотел бы только сказать, что сердце мое как-то отказывается верить, что упразднение…
Нескладин. Так как я имею дело с фактами, а не с тревогами сердца, то и не могу ничего сказать вам в утешение!..
Менандр. (Шепотом.) Ах душа моя, ну что ты наделал!.. Говорил же я тебе, не следует лезть в задор!.. Ведь предупреждал же я!
Провинциал. Прости, брат!.. Но мог ли я думать, что у вас на этот счет так строго!.. Ведь вы же либералы!..
Менандр. Такое серьезное дело затеяли – да чтоб без дисциплины!.. Мы, душа моя, только и делаем, что друг за другом присматриваем!.. (Громко.) Господа!.. Мой приятель – провинциал и, следовательно, как человек дикий, не знает наших обычаев!.. Простим же его, господа!..Затемнение.
Менандр. Ф-фу!.. Ну вот мы и одни, душа моя!.. Давай выпьем да закусим!.. Помянем старое доброе время!.. Хорошо тогда было!
Провинциал. А разве теперь не лучше?.. Ты же сам говорил: свобода и гласность!..
Менандр. Оно, конечно, душа моя… Я этих господ уважаю, но прескучно мне с ними. Не едят, не пьют – все передовые статьи пишут!.
Провинциал. А ведь я было подумал, что ты один из искреннейших пенкоснимателей!.. А ты, брат, как видно, тово…
Менандр. Ты не знаешь, как они меня мучают, что они меня печатать заставляют!.. Вот, к примеру, статья Нескладина «Онеобходимости содержания козла при конюшнях!..» Каково?!
Провинциал. Знаешь, брат, оно не то чтобы… а действительно глуповато как-то…
Менандр. Не глуповато, а глуповатище!.. А ведь я должен объявить, что автор этой статьи – один из самых замечательных публицистов нашего времени!..
Провинциал. Ну так брось ты этих анафем!.. Хотя по всему видно, это такие молодцы, что и в лесу отыщут!..
Менандр. Отыщут, душа моя, отыщут!.. А я еще хотел завербовать тебя в свою газету!.. Нет, уж лучше ты ко мне не ходи!Появляется Неуважай-Корыто.
Неуважай-Корыто . Прошу извинить… Я тут калоши искал, да, кажется, и заснул!.. Боже мой, уже четвертый час, а мне еще надо дописать статью «О типе древней русской солоницы!..»
Менандр. (Шепотом.) Он нас подслушивал!.. О господи, нет мне от них спасения, ибо их бесчисленное воинство!.. Попался я, душа моя!..
Неуважай-Корыто. Менандр Семеныч!.. А когда же вы напечатаете мою статью «К вопросу о том, макали ли русские цари соль пальцами или доставали оную посредством ножей?..»
Менандр. Как же, помню-с!.. Непременно напечатаю!.. Вот прямо сей же час и пошлю отдать в типографию!..
Неуважай-Корыто . А вот и мои калоши!.. Закусывайте, закусывайте, господа, не стану вам мешать!.. Честь имею кланяться!Неуважай-Корыто исчезает.
Менандр. Как они меня мучают!.. Как они меня истязают!.. Белинский, Грановский, Добролюбов!.. И вдруг – Неуважай-Корыто!.. Черт знает что такое!.. Ладно, прощай, душа моя!.. Спокойной тебе ночи!.. А я пойду екатеринослав-скую корреспонденцию разбирать – там нынче суслики все поля изрыли – вон оно куда пошло!..
Затемнение.
Провинциал. …Мы очутились на улице вдвоем с Неуважай-Корыто. Этот загадочный человек, очевидно, олицетворял собой принцип радикализма в пенкоснимательстве. Объездить всю Европу для того, чтобы доказать швабское происхождение Чурилки, – согласитесь, в этом есть что-то непреклонное! И если бы вместо Чурилки этому человеку поместить в голову какую-нибудь подлинную мысль, то из него мог бы выйти своего рода Робеспьер!..
Неуважай-Корыто. Нет, вы решительно не понимаете меня! Не зная пенкоснимательства, вы не можете постичь наслаждения, которое сопряжено с этим занятием!..
Провинциал. Сказать по правде, я действительно почти незнаком с этим делом.
Неуважай-Корыто. Вот почему оно и кажется вам легкомысленным!.. Вы думаете, тут дело только в Чурилке?.. Нет, тут захватываются авторитеты, которым мы, к стыду нашему, до сих пор еще поклоняемся!..
Провинциал. Я так и думал!.. Вы не просто пенкосниматель!.. Вы – радикал пенкоснимательства!..
Неуважай-Корыто . Именно, милостивый государь!.. Никто не хочет понять, что Чурилка – только предлог, который позволяет мне удовлетворить моей страсти разрушения!..
Провинциал. Вы изволили сказать что-то об авторитетах. Кто тут имеется в виду?..
Неуважай-Корыто. Знаете ли вы, что я боготворю Оффенбаха?.. Это само отрицание!.. А между тем я вынужден защищать Даргомыжского и Кюи – не горько ли это?..
Провинциал. Но ежели вы нашли в себе силы, чтобы отставить Чурилку, то почему бы вам не поступить точно таким же образом и относительно Кюи?..
Неуважай-Корыто. Э, нет, не могу! Тут есть одно недоразумение… Покамест не могу!.. Но эта минута настанет! Я утоплю в ложке воды и Даргомыжского, и Кюи!.. Я сниму с них маску!.. Я уничтожу их!..Затемнение.
Провинциал. В самом деле, что же такое «пенкосниматели»?.. Выражаются они недостаточно ясно, но всегда с таким расчетом, чтобы их загадочность была истолкована в либеральном смысле. Разумеется, пенкосниматели никогда не промолвятся, что крепостной труд лучше труда свободного или что гласное судопроизводство хуже судопроизводства при закрытых дверях – нет, никогда! Но при этом они все-таки ничего не смыслят ни в действительной свободе, ни в действительной гласности!.. Они жалуются, что им дано мало свободы, но это происходит вследствие дурной привычки клянчить…
И пенкосниматели, и их каратели стоят так близко друг к другу, что серьезной вражды между ними невозможно предположить!.. Никто не поверит, чтобы относительно свободы тянуть канитель, возможны были препятствия!..
Увы!.. Убежденные люди безвременно сошли в могилу, а схоластики остались!.. Да еще остались старые болтуны, которые, как давно заброшенные часы, показывают все тот же час, на котором застал их конец пятидесятых годов!.. …Гром гремит, собака лает, медные лбы торжествуют!..
Затемнение.
Прокоп. Ну, душа моя, новости одна печальнее другой! На днях в Калуге семнадцать гимназистов повесились! Не хотят по латыни учиться – и баста!
Провинциал. Да что ты, Христос с тобой! Чтобы из-за латыни вешаться! Да это же, брат, черт знает что!..
Прокоп. А я тебе говорю, повесились! Все экзамены выдержали, а как дошло до латыни – и на экзамен не пошли: взяли и повесились!..
Провинциал. Да врешь ты!.. Все, поди, слухи!.. Да если бы что-нибудь подобное случилось, неужто в газетах не напечатали бы?..
Прокоп. Так тебе и позволили напечатать – держи карман!.. А то еще слышал – Дракин Петр Иванович помешался?..
Провинциал. Господи!.. Да откуда у тебя все такие новости?.. Чтобы Дракин да вдруг помешался!.. С чего бы это?..
Прокоп. Да читал, вишь, постоянно «Московские ведомости», а там все опасности какие-то предрекают: то нигилизм, то сепаратизм… Ну он и порешил – не стоит, говорит, после этого на свете жить!..
Провинциал. Вот беда – так уж беда!.. Жалко Дракина!.. И ведь какой здоровый был!.. А умница-то какая!..
Прокоп. То-то оно!.. Это ладно, душа моя, а ты мне вот что скажи – с чего это Хлобыстовский Петр Лаврентьевич задумываться стал?..
Провинциал. Неужто и он?.. Да что ж это, право!.. Чтобы Хлобыстовский – да вдруг задумался!.. А этот-то с чего?..
Прокоп. Да все от газет!.. Там нынче все с реформами поздравляют, ну вот он читал – читал да и вообразил себя, что идет он по длинному-длинному коридору, а там, по обеим сторонам все пеленки… то бишь реформы развешены!..
Провинциал. Да, брат, спутанное время!.. Везде шатание, пустодушие, пестрота!.. Чья-то теперь очередь с ума сходить?..
Прокоп. Где ни послышишь – везде либо запил, либо с ума сошел, либо повесился, либо застрелился!.. И ведь никогда мы этой… (понижает голос)… никогда мы этой водки проклятой столько не жрали, как теперь!..
Провинциал. От тоски, любезный брат, от тоски! Хоть теперь и не прежние времена, а тоски мы своей избыть не можем, вот что!..
Прокоп. Дела, дела настоящего у нас нет! Вот встанешь утром, начнешь думать, как нынче день провести… Ну хоть ты меня зарежь – нет у меня делов, да и баста!
Провинциал. Беда в том, что понятие «делать» для нас как бы не существует!.. Мы знаем только одно слово – «распоряжаться»! То есть смещать, увольнять, замещать, повышать, понижать и так далее!..
Прокоп. Право, позавидуешь чиновникам!.. Был я намеднись в департаменте – их там, как мух в стакане! Вот сидит он за столом, папироску покурит, ногами поболтает, потом возьмет перо, обмакнет и чего-то поваракает – ан времени-то, гляди, сколько ушло!..