Главе администрации, конечно, виднее, как проводить выборы, подумал я. Однако в террористах все-таки лучше разбирается Лубянка. На тысячу идиотских писем с ошибками может прийтись одно от настоящего террориста, пусть и чокнутого. Мне лично попался однажды друг-приятель, чуть не разнесший пол-Москвы. На ядерный грибок он хотел полюбоваться.
— Иди, — с нажимом повторил Голубев.
— Есть! — Я щелкнул каблуками и выполнил команду «кру-у-у-гом». Когда чувство долга конфликтует у меня с субординацией, я стараюсь разрешать конфликт мирным путем: не спорить с начальством, но и не во всем его слушаться. Официально я кладу «Мстителя» под сукно. А неофициально... Мои проблемы. У чекистов тоже бывают хобби.
И, кстати сказать, у нас ненормированный рабочий день.
4. ПРЕМЬЕР УКРАИНЫ КОЗИЦКИЙ
— ...Тогда он поднимает флаг над четвертым энергоблоком. А на флаге вместо нашего трезубца — двуглавый хохол! Ха-ха-ха-ха!
Сердюк досказал анекдот и смачно хохотнул. Дмитро и Олесь переглянулись и тоже захихикали. Даже Яша на переднем сиденье издал звук, напоминающий конское фырканье. Один лишь я только дипломатично улыбнулся. Увы, что дозволено референту, охранникам и шоферу, то премьер-министру делать возбраняется. Должность мешает. Вот уйдут меня в отставку, буду частным лицом — тогда пожалуйста. Смейся сколько влезет над любой непатриотической глупостью.
— Не годится, — забраковал я сердюковский анекдот.
— Почему, Василь Палыч? — удивился мой референт. — По-моему, ничего. Смешно. Глядите, Яшке — и то понравился. А до него доходит как до жирафа.
— Це добрэ, — отозвался шофер, пропустив «жирафа» мимо ушей. Яша был единственным из нас, кто даже в неофициальной обстановке разговаривал на государственном языке.
— Потому, — вздохнул я. — Существуют, шановний пан Сердюк, правила Большой Политики. Правило первое: без крайней нужды не ставить партнера в затруднительное положение.
— Не улавливаю, Василь Палыч, — наморщил лоб Сердюк. — Анекдот ведь не пистолет... — По его понятию, затруднить партнера можно было одним способом — сунуть под нос ствол. Иногда бывший атташе по культуре посольства в Москве и нынешний референт премьера Козицкого делался туп в элементарных вещах. Сказывалась служба в посольской Безпеке, которую он лет пять сочетал со служением национальной культуре. С явным ущербом для последней.
— Скажите мне, Сердюк, — мягко поинтересовался я у референта, — а куда мы, собственно, едем?
Сердюк озадаченно наклонил голову. Затем вернул ее в прежнее положение. Опять наклонил. По его гренадерскому лбу вновь прокатилась складка. Вопрос был слишком прост, чтобы не содержать подвоха.
— Как — куда? — проговорил он наконец. — Понятно куда. В Кремль. На встречу с ним... — Мой референт ткнул пальцем куда-то в сторону окна «Чайки».
Я посмотрел в указанном направлении. Автомобиль уже отъехал на приличное расстояние от нашего особняка в Гагаринском переулке, однако пейзаж за окном ничуть не изменился. По обеим сторонам дороги седовласый Президент России, как и прежде, исправно помахивал рукой с предвыборных плакатов. Вместо официального пиджака на Президенте теперь был свитер домашней вязки — темно-зеленый, неброский, уютный. Когда сегодня утром я ехал из аэропорта в наше посольство, картина вокруг была точно такой же: улыбка, свитер, взмах рукой, ласковое пожелание не ошибиться в выборе. Казалось, на всех российских дорогах в окно заглядывает твой добрый родственник, почти дедушка. Решившись отдать голос за кого-нибудь другого, ты как будто совершал предательство, отправляя родного деда в богадельню. Имиджмейкеры из администрации сработали замечательно, высший пилотаж. На тех, кому за сорок, такие штучки должны подействовать. И подействуют, можете не сомневаться. Этот непотопляемый выскочка Болеслав умеет подбирать команду. Дважды его задвигали в правительство, дважды отправляли в отставку, но всякий раз перед выборами возвращали обратно в Кремль. Вот кого нам в Киеве так не хватает: мастера-администратора суперкласса. С ним можно было двинуть в президенты кого угодно, хоть черта с рогами. Хоть Сердюка.
Сердюк все еще озадаченно вертел головой, не догадываясь о моих мыслях. Мысли премьер-министра Безпека читать не научилась. Она даже анекдоты для премьер-министра подбирать не научилась. Квалификация не та. Искусство дипломатии — не игра в солдатики, головой тут не вертеть, а думать надо.
— Правильно, угадали, — сказал я референту. — Мы едем в Кремль. Встреча на высшем уровне, протокол, разговор тет-а-тет, неофициальная часть. Теперь представьте, что я рассказываю ему эту вашу шутку, про четвертый блок... Его реакция?
— Засмеется, — уже не слишком уверенно произнес Сердюк.
— Нельзя, — сразу возразил я. — Получится, что президент одной страны смеется над национальной трагедией другой страны. Нам про Чернобыль еще можно шутить, а им — недипломатично. Согласны?
— Ну, значит, не засмеется, — подумав, предположил референт. Складка на его лбу разгладилась. Не «да», так «нет» — проще галушки. — Значит, он сделает вид, что не понял юмора.
— Тоже нельзя, пан Сердюк, — объяснил ему я. — Вообразите: премьер-министр одного государства во время встречи в верхах рассказывает анекдот, а глава другого государства никак не реагирует, молчит. Это либо бестактность, либо выражение открытого недоброжелательства. У нас с Россией не такие блестящие отношения, чтобы провоцировать их Президента.
— Что же делать? — захлопал глазами Сердюк, сраженный моей безупречной логикой. — И так плохо, и эдак. Безвыходная получается ситуация, Василь Палыч.
— Что делать? — переспросил я. — Тщательнее готовиться к высокой встрече, вот что. Дипломатический анекдот необходим, но он должен быть смешным и одновременно безобидным. Чтобы веселил и никак не задевал присутствующих. Есть ведь анекдоты про тещу, про ГАИ, про домашних животных...
— Ага, — обрадовался Сердюк. — Понял. Тогда вот этот наверняка сгодится, очень безобидный. Едет в поезде ксендз и везет с собой козла. Заходит в купе раввин и гово...
— Вы с ума сошли! — ужаснулся я, прерывая рассказчика на полуслове.
— А что... что такого? — поперхнулся от неожиданности Сердюк. — Там дальше как раз про тещу... как вы и просили, Василь Палыч... — Политические тонкости были выше его понимания.
Я постарался взять себя в руки. Сам виноват: не надо было экономить на кадрах и совмещать малоприятное с бесполезным. Раз уж держишь в референтах знакомого «дятла», так терпи, премьер. С Сердюка ведь и спроса нет, Безпека есть Безпека. Задача перевозки в одной лодке волка, козы и капусты — не по его ведомству.
— Опомнитесь, пан Сердюк, — печально сказал я своему личному гэбэшнику. — Какой ксендз? Какой, к дьяволу, раввин? У Президента России Глава администрации — поляк, министр финансов — еврей... Что обо мне подумают? И какие могут быть нормальные переговоры после таких намеков?
Мой референт сник.
— Жалко, Василь Палыч, — потерянно пробормотал он. — Шикарный анекдот, обхихикаешься. В принципе можно заменить раввина муллой, а ксендза...
— Мулла отпадает, — не дал я ему договорить. — Личный врач Президента России — татарин. Сразу предупреждаю, что их третий первый вице-премьер родом из Анадыря. Поэтому и не пытайтесь заменить ксендза чукчей-шаманом. Вообще выбросьте эту историю из головы, если уж взялись мне помогать. Черт с ними, с козлом и раввином. Забудьте.
В салоне нашей «Чайки» установилось затишье. Сердюк беззвучно зашевелил губами, выбирая из числа анекдотов необидный и политически надежный. Не желая смущать референта, я отвернулся к окну. Российский дедушка-Президент в знакомом свитере по-прежнему помахивал с плакатов каждые полкилометра. Ближе к Новому Арбату по краям дороги стали, однако, попадаться и другие лица. У лидера оппозиции Товарища Зубатова были строгий темный костюм и сурово-официальное лицо человека, не то явившегося на похороны, не то вот-вот пришедшего со свежих похорон. На его плакатах не хватало только медного блеска труб духового оркестра. Их отсутствие отчасти искупалось наличием золотисто-блестящих колосьев, серпа и молота, на манер солнца всходивших где-то за спиной Товарища Зубатова. Залысина вождя оппозиции располагалась на месте макушки земного шара. Издали вся картина очень напоминала бывший герб СССР, у которого внезапно отросли ноги. Имиджмейкеры оппозиции были классом пониже, это чувствовалось сразу. Такая наглядная агитация могла возбуждать лишь пенсионеров с ослабленным зрением. Впрочем, зубатовские шансы на выборах были довольно высоки: пенсионеры одинаковы — в России или в Украине. Умрут, но придут к урнам.
Сердюк за моей спиной горестно завздыхал. Должно быть, он вспомнил хороший анекдот, который, увы, был не вполне дипломатичным. Я не стал оборачиваться к нему. Пусть поработает мозгами, полезно.