- Я нарисовал этот рисунок в Сталинграде в ночь с 24 на 25 декабря 1942 года. – Тихо сказал Курт. - Рисовал в землянке, а рядом, в госпитальном бункере, умирали от голода и ран мои однополчане. Когда утром открылась дверь и вошли мои товарищи, они остановились как вкопанные в благоговейном молчании, поражённые висящей на глиняной стене картиной, под которой горел огонёк на вбитом в земляную стену полене.
- Я слышал об этой иконе, - сказал изумлённый раненый лежащий на полу рядом с ними. – У нас в полку её называли «Сталинградская мадонна».
- Это всего лишь рисунок! – смутился Ройбер и покраснел как девушка на первом свидании.
- Нет! – усмехнулся раненый. – Мне рассказывали солдаты, которые первыми увидели икону. Весь рождественский праздник для них прошёл под впечатлением от рисунка и слов, обрамляющих его: свет, любовь и жизнь.
- Но многим это не помогло… - с горечью признался Курт.
- Именно 25 декабря, в католическое Рождество, кольцо вокруг нас намертво сомкнулось... – подтвердил заинтересованный Иоганн, - но я обязательно передам этот рисунок Вашей жене.
- Спасибо! – поблагодарил врач и отошёл.
Вскоре раздалась команда загружаться во чрево транспортного самолёта. В своем последнем дурном сне наяву Иоганн видел огненные хвосты ракет, пронзавших чёрное как смоль ночное небо, и вспышки там, где «Катюша» ударяла о землю.
- Неужели до сих пор идёт бой?
Ввысь ушли сигнальные красные огни, возвещавшие об очередной атаке, и новые залпы шквального огня артиллерии прогремели, как раскаты грома.
- Человек не в силах выдержать этот ад.
Затем рёв авиационных моторов перекрыл остальные звуки. Самолёт нёсся над снегом с возраставшей скоростью. По слабому покачиванию Иоганн определил, что он оторвался от земли.
- Неужели я улетаю из этого проклятого места? – изумился Майер и потерял сознание.
Глава 3
Вечером 10 декабря пришёл приказ Гитлера "Об освобождении окружённой группировки под Сталинградом", а уже 12 числа после непродолжительной артподготовки танки Гота двинулись на север. Немецкие солдаты, находившиеся в "котле", с радостными лицами прислушивались к отдалённой канонаде. Сердца их наполнялись безграничной верой в скорое спасение.
- Манштейн идёт! - говорили они друг другу.
Для тех, кто был предан Гитлеру всей душой, далёкие залпы стали лишним подтверждением того, что фюрер всегда держит слово. Гитлер, однако, не имел ни малейшего желания выводить 6-ю армию из окружения. Во время полуденного совещания в ставке он сказал Цейтцлеру, что отход от Сталинграда невозможен, потому что в этом случае вся кампания теряет смысл.
- К тому же подобный прорыв будет стоить вермахту большой крови.
Как и предупреждал Клюге, у Гитлера не шли из головы события прошлой зимы.
- Как только армия побежала, её уже не остановить, - внушал он начальнику генерального штаба.
Утром 19 декабря части Манштейна после сильной артиллерийской и авиационной подготовки атаковали 51-ю армию русских. Им удалось прорвать оборону в районе Верхне-Кумской и к 15 часам выйти передовыми частями 17-й танковой дивизии к переднему краю обороны 300-й стрелковой дивизии и 98-й стрелковой дивизии 1-го гвардейского стрелкового корпуса РККА. Однако все попытки противника форсировать реку Мышкова были сорваны.
Стремительное наступление заставило Ерёменко всерьёз испугаться за судьбу армии, которая удерживала юго-западный сектор "котла". Когда стало известно о наступлении немцев, Хрущёв и Василевский находились в штабе 51-й армии.
Василевский попытался дозвониться до Сталина, но Москва не отвечала. Тогда он, чтобы не терять времени, связался с командующим Донским фронтом генералом Рокоссовским и сообщил, что хочет перебросить 2-ю гвардейскую армию генерала Малиновского в расположение Сталинградского фронта, чтобы блокировать наступление Манштейна.
Рокоссовский бурно запротестовал, и Василевскому пришлось отложить разговор до получения указаний из Москвы. Когда, наконец удалось дозвониться до Кремля, Сталин, узнав о наступлении немцев, пришёл в ярость и отказался дать Василевскому чёткий ответ. Генерал провёл очень беспокойную ночь.
Тем временем Ерёменко отдал приказ 4-му механизированному и 13-му танковому корпусам остановить продвижение немецких танковых дивизий. К этому моменту 6-я танковая дивизия противника прошла уже тридцать километров и форсировала реку Аксай. Только два дня спустя, после длительных совещаний в Кремле и напряжённых разговоров с Василевским, Сталин дал разрешение перебросить 2-ю гвардейскую армию на опасный участок.
20 декабря Манштейн неоднократно повторял атаки на этом направлении при поддержке огня артиллерии и ударов авиации. Десять «Тигров», впервые появившиеся на Восточном фронте, существенно усилили наступательную мощь танковых войск. Их броня и эффективное вооружение создавало им превосходство над Т-34, поэтому они могли господствовать на поле боя, обеспечивая при этом защиту более слабым танкам. Они подняли наступательный дух, но не оправдали надежд, которые возлагало на них немецкое Верховное командование, так как их количества было недостаточно.
Кроме того, вскоре стало ясно, что тяжёлые «Тигры» слишком «неуклюжи» для обычной мобильной тактики танковой дивизии. Они имели массу, но не лошадиные силы, и они не могли приспособиться к стремительному бою. Приказ о том, что они не должны попасть в руки врага, сдерживал их применение.
Частые запросы из ОКБ наводили на мысль, что Гитлер слишком многого ждал от этих рот «Тигров». При сильных морозах собственный огромный вес создавал для них опасность соскальзывания на обледенелых склонах. Если такое случалось или если они обездвиживались в результате попадания снаряда, то для того, чтобы их вытащить, требовалось два других «Тигра».
Обстановка продолжала оставаться напряжённой. 21 декабря противник продолжил наступление в районе Громославки, сосредоточив на этом направлении до полка пехоты и 100 танков. Части 98-й стрелковой дивизии к 13 часам дня отразили три атаки немцев. Пехота, прорвавшаяся к южной окраине населённого пункта, была отброшена контратакой дивизионного резерва.
Яростная схватка длилась три дня и стоила больших жертв обеим сторонам. Войскам Манштейна оставалось пройти всего пятьдесят километров до встречи с окружёнными под Сталинградом. Однако последующие события показали, что эти кровопролитные бои имели лишь косвенное отношение к выводу 6-й армии из окружения. Судьба армии Паулюса решалась совсем в другом месте, в 125 километрах к северо-западу.
Сталин быстро понял, что Жуков и Василевский правы. Лучшим способом пресечь попытку 6-й армии прорвать кольцо окружения была блокировка ударной группы генерала Гота. Главный же удар следовало нанести в другом месте. Сталин полностью одобрил план операции "Сатурн" и дал согласие на некоторую отсрочку наступления.
В первый день сражений у Верхне-Кумского были отданы соответствующие приказы, предписывавшие командованию Воронежского и Юго-Западного фронтов подготовить новую версию операции, которую переименовали в "Малый Сатурн". Суть это плана состояла в том, чтобы смять 8-ю итальянскую армию и выйти на линию реки Чир. Удар в направлении Ростова исключался. После полного разгрома 1-го румынского корпуса угроза выхода советских войск в тыл группы войск «Дон» стала реальностью.
22 декабря противник, убедившись в бесполезности атак, начал отводить свои главные силы на юг, оставив часть сил танков и пехоты на рубеже Громославка, Ивановка. Используя обходные маневры, 70-й стрелковый полк РККА в полдень овладел Верхне-Кумским. В это время 7-й танковый корпус вышел на подступы к Котельникову с севера. Туда же начали подтягиваться и другие соединения 2-й гвардейской армии.
Командир корпуса решил силами 33-й гвардейской стрелковой дивизией нанести удар на Котельниково со стороны Нижне-Яблочного. Атака началась в 4 часа утра 29 декабря с артиллерийской подготовки. Противник открыл сильный ответный огонь, но из-за темноты удары его артиллерии были малоэффективными. Под прикрытием мрака советские части ворвались в город с запада.
Разгром котельниковской группировки немцев имел очень большое значение. Он означал, что попытка германского военного командования выручить окружённые войска потерпела полный крах. Линия внешнего фронта окружения войск Паулюса проходила теперь в 200 километрах от Сталинграда.
***
В походном госпитале Григория быстро вылечили, а вернее фронту срочно требовались солдаты и поэтому врачи сильно не заморачивались.
- «К строевой службе годен». – Гласило их заключение.
- Заживает всё как на собаке! – огорчался он, направляясь в родную дивизию. – Можно было поваляться и подольше…