— Форрест! — Симмерсон поднялся на ноги. — Форрест!
Дверь распахнулась, и вошел майор, дожидавшийся вызова. Он выдавил робкую улыбку Шарпу и Хогану, а потом повернулся к Симмерсону:
— Да, полковник?
— Офицеру нужна новая форма. Позаботься об этом, пожалуйста, а потом не забудь вычесть стоимость из жалованья.
— Нет, — коротко сказал Шарп.
Симмерсон и Форрест уставились на него. Некоторое время сэр Генри ничего не мог произнести, поскольку не привык, чтобы ему перечили, а Шарп тем временем продолжал:
— Я офицер Девяносто пятого стрелкового полка и буду носить эту форму до тех пор, пока меня не переведут в другое подразделение.
Симмерсон начал краснеть, потом растопырил пальцы и заорал:
— Будь ты проклят, Шарп! Ты позор! Ты не солдат, а грязный урод! Ты находишься под моей командой, и я тебе приказываю вернуться сюда через пятнадцать минут...
— Нет, сэр. — На этот раз полковника прервал Хоган. Его слова остановили Симмерсона на полном скаку, но капитан не дал ему времени прийти в себя. Хоган использовал присущее ему обаяние ирландца, его ласковая улыбка легко могла бы выманить из воды огромную рыбину. — Видите ли, сэр Генри, Шарп находится под моей командой. Тут генерал очень четко все сформулировал. Насколько я понял его указания, сэр Генри, мы вместе отправляемся в Вальделаказа, однако Шарп идет со мной.
— Но... — запротестовал было Симмерсон. Хоган остановил его выразительным жестом:
— Вы правы, сэр, совершенно правы. И вы, конечно же, понимаете, что в полевых условиях наша жизнь устроена совсем не так, как нам хотелось бы, сэр. Мне ведь не нужно говорить вам, сэр, что стрелками должен командовать я.
Симмерсон мрачно посмотрел на Хогана. Полковник не понял ни одного слова из чепухи, которую тот нес, но капитан произнес свою речь с таким серьезным видом, так по-компанейски, что Симмерсону отчаянно хотелось найти слова, которые не выставили бы его полнейшим идиотом. Некоторое время полковник бессмысленно пялился на Хогана.
— Но это должно быть моим решением! — наконец воскликнул он.
— Как вы правы, сэр, совершенно правы! — Хоган говорил доброжелательно и с удивительной теплотой. — А разве дело обстоит иначе? Я думаю, генерал имел в виду, сэр, что вы будете заняты общением с нашими испанскими союзниками... Кроме того, сэр, лейтенант Шарп разбирается в некоторых инженерных вопросах. — Он заговорщически наклонился к полковнику. — Мне нужны люди, чтобы выполнять мои поручения и переносить тяжести, надеюсь, вы понимаете?
Симмерсон улыбнулся, а затем расхохотался. Хоган дал ему возможность выпутаться из весьма щекотливой ситуации.
Полковник показал на Шарпа:
— Он одевается как простой работяга, Форрест, да? Работяга! — Симмерсон был страшно доволен своей шуткой и, натягивая огромный алый с желтым мундир, несколько раз повторил ее себе под нос: — Работяга! Да, Форрест?
Майор покорно улыбнулся. Он напоминал усталого священника, предельно утомленного бесчисленными грехами, о которых сообщают ему прихожане, но когда Симмерсон отвернулся, он бросил на Шарпа извиняющийся взгляд.
— Наверное, ты немало воевал, Шарп? Когда не был занят выполнением поручений и перетаскиванием тяжестей?
— Да, сэр. Симмерсон захихикал.
— Сколько тебе лет?
— Тридцать два, сэр. — Шарп смотрел прямо перед собой.
— Тридцать два? И все еще лейтенант? В чем дело, Шарп? Ты недостаточно компетентен?
Шарп заметил, что Форрест пытается подать полковнику сигнал, но тот не обращал на него ни малейшего внимания.
— Я дослужился до лейтенанта от рядового, сэр. Форрест опустил руку. У полковника отвисла челюсть.
Совсем немногим удавалось дорасти от сержанта до прапорщика — а уж те, кто этого добивался, были отличными солдатами. Для того чтобы получить чин, обычному солдату требовалось обладать тремя качествами. Во-первых, он должен был уметь читать и писать — Шарп научился этому в темнице султана Типпу под аккомпанемент воплей избиваемых британских солдат. Во-вторых, нужно было совершить какой-нибудь подвиг, проявив самоубийственную храбрость, — Шарп понимал, что сейчас Симмерсон размышляет именно об этом. И в-третьих, требовалось невероятное везение; иногда Шарп думал о том, что у этого везения может быть и оборотная сторона. Симмерсон фыркнул:
— Значит, ты не джентльмен, Шарп?
— Нет, сэр.
— Ну, ты ведь можешь одеваться как джентльмен, не так ли? Ладно, ты вырос среди свиней, но ведь это еще не означает, что тебе следует одеваться как свинья.
— Не означает, сэр. — Больше к этому добавить было нечего.
Симмерсон нацепил на свой необъятный живот саблю.
— Кто же присвоил тебе звание, Шарп?
— Сэр Артур Уэлсли, сэр.
— Так я и знал! — торжествующе завопил сэр Генри. — Никаких правил, никаких правил! Я видел эту армию, у нее просто позорный вид! Однако о моих людях такого не скажешь, не правда ли? Нельзя сражаться без дисциплины! — Он посмотрел на Шарпа. — Что отличает хорошего солдата от плохого, Шарп?
— Умение выстрелить три раза в минуту во время дождя, сэр. — Шарп приперчил свои слова толикой наглости.
Он знал, что такой ответ разозлит Симмерсона. Южный Эссекский был новым батальоном, и Шарп не сомневался, что по стрелковой подготовке он уступает другим, более опытным подразделениям. Из всех европейских армий только Британия проводила учения с настоящей амуницией, но требовались многие недели, а иногда и месяцы, чтобы солдаты овладели искусством быстро, не поддаваясь панике, стрелять и перезаряжать, сосредоточившись только на том, чтобы подавить огонь противника.
Сэр Генри такого ответа не ожидал и теперь задумчиво смотрел на покрытое шрамами лицо стрелка. Если быть честным, — а сэр Генри не очень любил быть честным с самим собой, — он боялся армии, с которой ему пришлось столкнуться в Португалии. До сих пор он думал, что военная служба есть блистательное приключение с послушными солдатами в сверкающих на солнце алых мундирах, марширующими идеально ровными рядами, а вместо этого встретил нахальных, небрежно одетых офицеров, которые посмеивались над его вымуштрованными Солдатами. Сэр Генри мечтал о том, чтобы повести свой батальон в сражение, верхом на великолепном скакуне, с саблей наголо, и снискать себе бессмертную славу. Но, глядя на Шарпа, похожего на многих других офицеров, которых ему довелось повстречать в Португалии, он начал размышлять о том, что и во французской армии могут быть командиры вроде этого лейтенанта. Полковник представлял себе наполеоновскую армию в виде стада бездарных солдат под командованием тщеславных офицеров и содрогнулся при мысли, что они окажутся ожесточенными людьми, такими, как Шарп, который мог легко, одним ударом вышибить его из седла, прежде чем у него возникнет шанс покрыть себя бессмертной славой. Сэр Генри уже был напуган, а ведь ему еще не попадался ни один вражеский солдат.