Николка толкнул спутника в бок и прошипел:
— Точно, я видел! Шпик! Слушай, Яш, давай дойдем до переулка, а потом как припустим!
— Ни в коем случае! — возмутился Яков. — Он же пока не знает, что мы его срисовали. Пусть ходит. А мы посмотрим — он один такой, или их несколько?
— Срисовали? — озадаченно переспросил Николка. — Это как?
— Ну, то есть заметили слежку. — пояснил Яша. — Вы что, книжек про сыщиков не читаете?
Николка помотал головой.
— Нет, я больше люблю про путешествия. Майн Рид, Жюль Верн не приходилось?
— Приходилось, а как же!. Ладно, о книгах потом поговорим, а сейчас — давайте в переулок, и бога ради, пан Никол, делайте… то есть, делай вид, что не замечаете его!
Мальчики свернули в переулок и ускорили шаг. Николке страсть как хотелось повернуться и посмотреть, не отстал ли шпик. Яша наоборот, головой не вертел, шел прямо, слегка ссутулившись — и все время прибавлял шагу, едва-едва не переходя на бег. Шпик, следовавший по другой стороне переулка, вдруг остановился и оглушительно свистнул; и тут же из подворотни навстречу мальчикам шагнули трое.
Яша с Николкой замерли, как вкопанные: перед ними стоял франтоватого вида господин в дорогой суконной паре и котелке. За его плечами мялись два угрюмых типа, каждый на полголовы выше предводителя. Типы, как и господин в котелке, были одеты не по июньской погоде — в темное сукно. И явно страдали от жары; у того, что стоял справа, физиономия была исчерчена дорожками пота.
Яков схватил Николку за руку:
— Бежим, пан Никол! Это и есть ван дер Стрейкер, а эти — они меня у клиники ловили!.. — и отчаянно рванул наискось по мостовой, надеясь проскочить мимо соглядатая в канотье.
Бельгиец (если это был он) махнул тросточкой; типы кинулись на мальчиков. Николка увернулся от выставленных лапищ и проскочил в подворотню дома напротив; Яша следовал за ним. Они бежали, сломя голову, а за спиной грохотали тяжелые башмаки: бамм-баммм-бамм!
Проскочив два проходных двора, беглецы выскочили на Гороховскую. На улице было людно; Николка с разбегу чуть не сбил разносчика с пирамидой медных тазов на голове, увернулся от пролетки и выскочил на тротуар. Мельком обернувшись, мальчик увидел, что преследователи перешли на быстрый шаг и следуют по другой стороне Гороховской, ни на секунду, впрочем, не теряя беглецов из виду.
— Так, — прошипел Яков. — Сейчас дойдем до перекрестка, там наверняка городовой. Остановимся возле него и подумаем, что делать. Там они нас не тронут.
Городового, который стоял обычно на углу Гороховской, Николка знал хорошо — это был тот самый квартальный, что заходил к ним вместе с гимназическим надзирателем, расследуя дело о «газовой атаке». Стоп! Как же он мог забыть, нарочно ведь домой заходил!
— Нет, сделаем по-другому. — зашептал Николка. — Сейчас сворачиваем в подворотню, а дальше — сам увидишь. Главное — держись за моей спиной, шагах в трех. Как побегу — давай за мной, со всех ног. Двор проходной, я точно знаю. Выскочим в переулок, а там и до гимназии рукой подать. Если не отстанут — забежим во двор. Там всегда либо швейцар гимназический, либо дворник — при них не посмеют…
Яша не ожидал от спутника такой решимости.
— Что вы затеяли, пан Никол? Они ж нас в этой подворотне придавят, как котят!
— Не спорь! И вообще — сколько можно со своим «паном», договорились же! Все, сворачиваем…
Мальчики оказались во дворе; там никого не было, только скучающий кабыздох лениво тявкнул на незваных гостей. Николка остановился, обернулся; и, стоило преследователям появиться из темного провала подворотни, шагнул навстречу и вскинул руку.
Раздалось тихое шипение. Типы отпрянули — скорей всего, удивившись, что беспомощная жертва неожиданно сменила тактику. Но удивление длилось недолго — на смену ему пришло нестерпимое жжение в глазах. Двор огласили крики страха и боли; проснувшийся от полуденной спячки пес рвался с цепи, захлебываясь злобным лаем. Один из преследователей, раздирая пальцами веки, ткнулся в стену и сполз на землю; другой, несмотря на адское жжение, пошел на обидчика, слепо шаря перед собой руками, надеясь схватить жертву, неожиданно оказавшуюся такой кусачей.
Шипение умолкло — аэрозоль, потраченный во время стычки с гимназическими хулиганами, закончился совсем. Николка отшвырнул баллончик — и почувствовал легкое жжение в глазах; перцовая завес вот-вот готова была накрыть их с Яшей. Мальчик опрометью бросился прочь с отравленного газом двора.
Не помня себя, мальчики, добежали до гимназического двора; там они остановились, переводя дух. Николка тяжело, с хрипом дышал; Яше опирался на чугунные прутья ограды. Ставшие вдруг ватными ноги, больше его не держали…
Дворник возился в противоположном углу двора с каким-то хламом и, вроде как, не обращал на мальчиков никакого внимания. Но это только пока — не стоило испытывать судьбу и задерживаться во дворе гимназии сверх необходимого.
— Здорово, — сипло выдавил из себя Яша. — Чем это ты их так, Никол? Тем же, что и тех троих гимназистов?
— Ты и это знаешь? — растерялся Николка. Его все время ставила в тупик Яшина осведомленность; оказывается, он знал о Николке и его друзьях из будущего куда больше, чем можно было ожидать. — Расскажу как-нибудь. А сейчас — пойдем к нашему дому, дворами. Опасно, понимаю — а что делать?
— Пошли. — Яша, придя, наконец в себя, отлепился от ограды. — Им сейчас не до нас, я думаю. А вы непросты, пан Никол. Кабы знать — что у вас еще в рукаве припрятано?
— Ладно-ладно, сказал ведь: объясню. — недовольно буркнул Николка. — А сейчас уж прости, не время. И — опять ты со своим «паном»? Договорились же на «ты»…
* * *До дома удалось добраться без происшествий — видимо, злодеи и правда, не успели еще оправиться от последствий газобалонной атаки, проведенной на 19 лет раньше положенного срока[7]. Устроившись в мастерской Олега Ивановича, мальчики в который раз уже обсуждали происшедшее и гадали, как быть дальше. За себя Яша не опасался — он был уверен, что сможет избежать как и слежки, так и новой попытки захвата; в том, что зловещий бельгиец и его подручные, пытались захватить их, сомнений не было. А вот способность Николки избежать неожиданных опасностей вызывала у начинающего детектива сильнейшие сомнения. Да и сам Николка, хоть и испытывал некоторый подъем после выигранной баталии, не особо обольщался — тем более, что заветный баллончик с перцовым аэрозолем был пуст. Кстати, о баллончике…
— Яш, а Яш? Ты хорошо тот двор запомнил? Надо бы вернуться, а то я с перепугу бросил там кое что…
Яша безнадежно махнул рукой. — Это вы про ту штуку, что ли, из которой вы им в глаза прыснули? Поздно. Наверняка прибрал кто-нибудь.
Николка сокрушенно кивнул. Оплошность была налицо — баллончик из будущего, хоть и опорожнённый, был утерян. А ведь Олег Иванович специально предупреждал избегать подобных… как он выразился? Анахронизмов, да. И вот, пожалуйста…
— Наверняка уже этой вашей пропажи след простыл. — продолжал Яша. — Двор-то, заметили, какой ухоженный? Наверняка, после того, как мы оттуда сбежали, дворник пришел, а то и городовой с перекрестка. Вполне мог услышать, как те двое орали… А не дворник — так сами и подобрали. Хотя нет, им, пожалуй, было не до того.
Николка подумал о городовом и встревожился.
— Знаешь, Яш, не дай бог, кто-то видел, как мы от этих негодяев отбивались. Если до квартального дойдет, он сразу припомнит о той истории, с Кувшиновым. Ты сам подумай: и месяца не прошло, как второй похожий случай — и снова какой-то гимназист замешан! А, не приведи Господь, еще и меня узнает по описанию! Что делать— то? Если он снова с расспросами к дяде Василию явится — прямо и не знаю, как быть…
На Николку было жалко смотреть — перспектива встречи с городовым подействовала на него куда сильнее, чем стычка с громилами ван дер Стрейкера. Яков поспешил успокоить товарища:
— Да ладно, соврете что-нибудь. Да и, к тому же — пускай сначала докажет, что это вы были! Мало ли тут гимназистов ходит!
Николка уныло помотал головой.
— Нет, Яков, ты не понимаешь. Я дяде врать не умею, он сразу все поймет. Он бы и тогда догадался, но городовой сам в историю с кислотой не очень поверил — вот и обошлось. А сейчас…
— Может, еще и не будет ничего, — утешал мальчика Яша. — Может, городовой и не слышал. И не видел никто, наверное! Эти двое уж точно в полицию жаловаться не побегут, так что, авось, обойдется. Вы ты, то есть, лучше думай, что нам дальше делать? Я-то уйти сумею, а вот тебе как быть? В полицию — нельзя, там живо примутся расспрашивать — и что вы им скажете? В ваш двор громилы ван дер Стрейкера, конечно, не сунутся, а из дома тебе пока лучше не высовываться.
* * *Часы в гостиной Семеновых пробили семь раз. Николка уже полчаса, как сидел за столом и таращился в экран ноутбука. Он никак не мог сосредоточиться на тексте, хотя книга, — роман «Хождение по мукам», действие которого происходило в начале двадцатого века — была по-настоящему захватывающей. Автором книги значился Толстой — Николка даже решил поначалу, что это тот самый писатель, что несколько лет назад написал скандально известный роман «Анна Каренина». Сам Николка, разумеется, не читал этой книги, безоговорочно записанной в категорию «неподходящих для детей», однако имя писателя запомнил. Оказалось, впрочем, что автор романа, чьи строки чернели сейчас на мониторе — просто однофамилец, а может, даже и потомок родственник графа Толстого.