Вот глубина культурной травмы: в духовной сфере практически всего населения России господствует чувство несправедливости. И это чувство порождается не какими-то эксцессами или частными противоречиями, речь идет о несправедливости всего жизнеустройства. Иными словами, травма не залечивается, а воспроизводится из года в год.
В этом докладе сделано такое смягчающее замечание: «Можно предположить, что если бы реформаторы 1990-х годов в свое время сумели предложить и реализовать специальные адаптационные программы для людей предпенсионного возраста, возможно, развитие страны пошло каким-то иным путем и социальное самочувствие старшего поколения россиян было бы не столь пессимистичным» [61].
Это предположение нелогично. Причем здесь предпенсионный возраст — реформа повергла в пессимизм 30-летних! И не в адаптации дело, масса трудящихся именно адаптировалась к антисоциальным условиям жизни, иначе бы она уже не дышала и не отвечала на вопросы социологов. Она (да и большинство разбогатевших) оскорблена несправедливостью всего жизнеустройства. Это проблема нравственная, и ее никакими выборочными «адаптационными программами» не разрешить. Другое дело, что эта несправедливость толкнула большинство не к мятежу, а к аномии, но это нормальная реакция, пока не дошло до крайности. А реформаторы в принципе и не могли ничего «предложить и реализовать»: сама доктрина реформ исключала такие отступления.
Наиболее жестко подходят к формулировке проблемы аномии криминалисты. В. В. Кривошеев пишет, хорошо вводя нас в тему: «Дезорганизация, дисфункциональность основных социальных институтов, патология социальных связей, взаимодействий в современном российском обществе, которые выражаются, в частности, в несокращающемся числе случаев девиантного и делинквентного поведения значительного количества индивидов, т. е. все то, что со времен Э. Дюркгейма определяется как аномия, фиксируется, постоянно анализируется представителями разных отраслей обществознания. Одни социологи, политологи, криминологи полагают, что современное аномичное состояние общества не более чем издержки переходного периода… Другие — рассматривают происходящее с позиций катастрофизма, выделяют определенные социальные параметры, свидетельствующие, по их мнению, о необратимости негативных процессов в обществе, его неотвратимой деградации. Своеобразием отличается точка зрения А. А. Зиновьева, который полагает возможным констатировать едва ли не полное самоуничтожение российского социума.
На наш взгляд, даже обращение к этим позициям свидетельствует об определенной теоретической растерянности перед лицом крайне непростых и, безусловно, не встречавшихся прежде проблем, стоящих перед нынешним российским социумом, своего рода неготовности социального познания к сколь-нибудь полному, если уж не адекватному, их отражению» [З].6
Эту «неготовность социального познания» к пониманию конкретного явления современной российской аномии надо срочно преодолевать. Эта работа — обзор отечественной социологической литературы по теме, с привлечением конкретных данных в качестве примеров.
В.В. Кривошеев исходит из классических представлений о причинах аномии — распада устойчивых связей между людьми под воздействием радикального изменения жизнеустройства и ценностной матрицы общества. Он пишет: «Аномия российского социума реально проявляется в условиях перехода общества от некоего целостного состояния к фрагментарному, атомизированному… Общие духовные черты, характеристики правовой, политической, экономической, технической культуры, по сути, можно было отметить у представителей всех слоев и групп, в том числе и национальных, составлявших наше общество… Надо к тому же иметь в виду, что несколько поколений людей формировались в духе коллективизма, едва ли не с первых лет жизни воспитывались с сознанием некоего долга перед другими, всем обществом…
Ныне общество все больше воспринимается индивидами как поле битвы за сугубо личные интересы, при этом в значительной мере оказались деформированными пусть порой и непрочные механизмы сопряжения интересов разного уровня. Переход к такому атомизированному обществу и определил своеобразие его аномии» [3].
От аномии человек защищен в устойчивом и сплоченном обществе. Атомизация общества, индивидуализм его членов, одиночество личности, противоречие между «навязанными» обществом потребностями и возможностями их удовлетворения — вот условия возникновения аномии. Атомизированное общество не озабочено жизненными целями людей, нравственными нормами поведения, даже социальным самочувствием. Целые социальные группы перестают чувствовать свою причастность к данному обществу, происходит их отчуждение, новые социальные нормы и ценности отвергаются членами этих групп. Неопределенность социального положения, утрата чувства солидарности ведут к нарастанию отклоняющегося и саморазрушительного поведения. Аномия — важная категория общей теории девиантного поведения.
В социологической литературе большее внимание уделяется изменениям в образе жизни, даже, скорее, в экономической, материальной стороне жизнеустройства. Здесь мы будем в какой-то мере компенсировать этот перекос соображениями о травмах и в духовной сфере.
Вообще, обе эти сферы связаны неразрывно — изменения в образе жизни (социальных правах, доступе к жизненным благам и пр.) и изменения в духовной сфере (оскорбление памяти, разрушение символов и пр.) переплетаются очень тесно, их разделяют в целях анализа, прибегая к абстракции. Например, приватизация завода для многих не просто экономическое изменение, но и духовная травма, подобно тому как не сводится к экономическим потерям ограбление в темном переулке.
Поэтому мы будем описывать травмирующие социальные изменения в России и результирующие проявления аномии, не пытаясь установить корреляции между изменениями в образе жизни и духовной сфере.
Не углубляясь в проблему количественного анализа, отметим методологическую трудность, присущую нашей теме: трудность измерения аномии. Само это понятие нежесткое, все параметры явления подвержены влиянию большого числа плохо определенных факторов. Следовательно, трудно найти индикаторы, пригодные для выражения количественной меры. Легче оценить масштаб аномии в динамике через нарастание или ослабление болезненных явлений. А главное, надо грубо взвешивать смысл качественных оценок.
Социологи, в общем, соглашаются в том, что аномия охватила большие массы людей во всех слоях российского общества, болезнь эта глубока и обладает большой инерцией. Видимо, обострения и спады превратились в колебательный процесс — после обострения люди как будто подают друг другу сигнал, что надо притормозить (это видно, например, по частоте и грубости нарушений правил дорожного движения — они происходят волнами). Если так, это говорит об устойчивости и системном характере явления. Но надо в то же время отдавать себе отчет в том, что наряду с углублением аномии непрерывно происходит восстановление общественной ткани, связей между людьми и этических норм в их отношениях.
Таким образом, несмотря на глубокую аномию, состояние российского общества следует считать «стабильно тяжелым», но стабильным. Общество пребывает в условиях динамического равновесия между процессами повреждения и восстановления, которое сдвигается то в одну, то в другую сторону, но не приближается к уровню катастрофы (хотя это верно лишь при взгляде с птичьего полета статистики, а горе конкретных жертв аномии преступника или пьяного водителя — именно катастрофа).
Спектр проявлений аномии очень широк — от мягких форм социальной мимикрии до разгула насильственной преступности и очень высокого уровня самоубийств. Заведующий кафедрой социологии Российской академии государственной службы при Президенте РФ В.Э. Бойков пишет в 2004 году: «Одной из форм социально-психологической адаптации людей к действительности стала их мимикрия, т. е. коррекция взглядов, ценностных ориентаций, норм поведения и т. д. в соответствии со стандартами новых взаимоотношений. Нередко это приспособление выражается в амбивалентности моральных воззрений — в несогласованности между исповедуемыми идеями и принципами нравственности, с одной стороны, и реальным уровнем моральных требований к себе и окружающим с другой. Такие явления, как ловкачество, беспринципность, продажность и другие антиподы морали, все чаще воспринимаются в обыденном сознании не как аномалия, а как вполне оправданный вариант взаимоотношений в быту, в политической деятельности, бизнесе и т. д. Например, две трети опрошенных респондентов, по данным исследования 2003 года, не видят ничего зазорного в уклонении от уплаты налогов, более того, 36,7% убеждены, что такого рода обман государства морально оправдан» [13].