Не привнеся ничего позитивного в европейскую историю, "войны за гегемонию" способствовали, однако, превращению военного дела в военное искусство. Именно в этот исторический период в Европе впервые появляются стратеги и полководцы в современном значении этих терминов.
Отношение к войне, как к форме искусства, привело к заметному усложнению структуры войск. Появляются элитные части типа фиванского "Священного отряда". Наряду с легкой и тяжелой создается средняя пехота (пельтасты), сочетающая в себе боевую устойчивость с мобильностью (Ификрат, 390 г. до н.э). Именно элитная средняя пехота аргироспидов (серебряных щитов) станет "ключевым" родом войск в победах Александра Великого15.
15. Заметим, что появление пельстастов привело к глубоким и неочевидным изменениям в общественной жизни. Гоплиту требовалось дорогое вооружение и значительная общефизическая подготовка, но специальных воинских умений действия в составе фаланги не подразумевали, поэтому этот вид войск мог рекрутироваться из обеспеченного крестьянства. Средние пехотинцы, если они не хотели бесславно и быстро погибнуть, должны были обучаться искусству индивидуального боя. Но если в тяжелую для государства годину крестьянин и мог оставить плуг, облачившись в панцирь гоплита, то заниматься постоянными военными тренировками он был явно не в состоянии. Иными словами, военное дело для пельтаста могло быть только профессией. В результате в Греции начинает развиваться наемничество и происходит постепенный переход к наемной армии. Но само по себе это означало, что государство теряло заботу о благополучии свободного крестьянства, основы полиса.
Первой и важнейшей среди "войн за гегемонию" была Пелопонесская война (431 - 404 гг. до н.э.). В историю военного искусства она входит, как редчайшая коллекция исключений из правил: сторона, более развитая экономически, политически и культурно, контролирующая более обширные финансовые и материальные ресурсы, превосходящая противника по численности населения, обладающая неоспоримым господством на море, имеющая в целом более способных политических и военных руководителей, избравшая и последовательно осуществляющая выигрывающий стратегический план, терпит полное поражение.
Структура Пелопонесской войны чрезвычайно запутана. Стороны маневрировали, меняли союзников и противников, сочетали "войну империалистическую (за власть в Элладе) с войной гражданской". Зона боевых действий охватывала Балканский полуостров, Малую Азию, Черноморские проливы, острова Эгейского моря, Сицилию и едва ли не Карфаген. Не останавливаясь на всех перипетиях этой борьбы, сосредоточимся на решающем событии войны - провалу плана Перикла.
Как известно, в плане Перикла территория Аттики отдавалась на разграбление. Население укрывалось в укрепленном лагере, включающем Афины, Пирей и Фалер. Этот лагерь, защищенный Длинными стенами и снабжаемый продовольствием по морю, был фактически неприступен. Опираясь на него, Перикл предполагал ударами по побережью Пелопонесса убедить спартанцев в бесперспективности войны. В сущности, речь шла о формальной морской блокаде государства, господствующего на суше. Опыт Наполеона, Вильгельма II, Гитлера и иже с ними показал, что такой стратегической схеме трудно противопоставить что-то реальное: пусть медленно и без особого блеска, но морская мощь всегда ломает сухопутную.
Неудачу Перикла связывают с исторической случайностью - эпидемией чумы в Афинах. Заметим прежде всего, что распространенность этой версии, которой отдал дань и Лиддел-Гарт, можно объяснить только склонностью историков к некритическому переписыванию друг у друга. При скученности населения в афинском укрепленном лагере, при тогдашнем состоянии медицины и санитарии эпидемия чумы продолжалась бы не два года, а максимум 2,5 месяца. За это время вымерло бы от 95 до 100 процентов населения Афин и погибло бы около 2\3 осаждающей армии. Далее эпидемия прокатилась бы по городам Афинского морского союза, собирая несколько меньшую жатву. Трудно оценить, охватила бы эпидемия весь полуостров или нет, но во всяком случае война Афин и Спарты закончилась бы немедленно за отсутствием сражающихся. Так что, как обычная логика, так и изложение симптомов болезни у Фукидида убеждают нас, что речь шла не о чума, а о самом обычном брюшном тифе.
Но вот здесь уже необходимо бросить упрек Периклу. Медицина того времени знала об опасности подобных заболеваний в осажденных городах, и Перикл был обязан учитывать такую возможность. (Собственно, если учесть скученность, отсутствие водопровода, плохую воду и жаркий климат, следует удивляться не самой эпидемии, а тому, что Афины избегали ее так долго.)
Именно поэтому дать взвешенную оценку плану Перикла чрезвычайно трудно. Историк должен избегать искушения опираться только и исключительно на результат, в данном случае - неудачный. С другой стороны, не хочется и "сваливать" исход войны на чистую случайность. По всей вероятности, афинский план войны мог быть успешно реализован. Однако, для того, чтобы парировать неизбежные на войне случайности и осуществить план при любых привходящих обстоятельствах16, данную оперативную схему следовало проводить в жизнь совершенно по-другому.
16. К этим "привходящим обстоятельствам", которые не учел или недоучел Перикл, относятся: финансовая помощь Персии Спарте, лаконофильство обеспеченных аристократических кругов почти по всей Греции, неустойчивость настроений афинского демоса.
Вообще, при изучении событий Пелопонесской войны создается ощущение, что война эта Периклу была неинтересна. В строительство Афин, в сицилийскую колониальную политику, в кропотливую "наладку" афинского демократического государства Перикл вложил душу, в создание же плана - только ум. В ленивой блокаде Пелопонесса почти не ощущается присутствия личности Перикла. Возможно, это отсутствие личностного измерения в стратегии и привело Перикла и его план к крушению17.
17. С чисто технической точки зрения Перикл не учел, что Морской Союз создавался прежде всего для обеспечения свободы торговли на Эгейском море и уже поэтому не мог быть устойчивым при длительной и очень дорогой войне. Соответственно, надлежало действовать быстро. Ответом на приход спартанской армии в Аттику должна была стать не блокада с отдельными беспокоящими противника вылазками, но переброска афинской армии в Пелопонесс, захват Мессены и изоляция Спарты на Пелопонессе кольцом зависимых от Афин государств (в рамках идей Эпаминонда, осуществленных пятьюдесятью годами позже).
Статистические данные: Афины начали войну, имея 300 триер, 13.000 гоплитов, 16.000 крепостных гарнизонов, 1.200 всадников, 1.600 лучников. Спартанцы с союзниками развернули до 60.000 человек полевой армии, флот их оценивается в 100 - 120 кораблей. Результатом войны стало полное уничтожение морской и финансовой мощи Афин, распад Морского Союза и институирование "войн за гегемонию" в вековой конфликт.
Решающий удар могуществу Спарты нанес Эпаминонд в ходе Беотийских войн (371 - 362 гг. до н.э.)18 В битве при Левтрах (5 августа 371 г. до н.э.) Эпаминонд применил не столько "косой боевой порядок", сколько невероятное оперативное усиление. Имея 6.000 гоплитов и 1,5 тысячи всадников против 10.000 непобедимой спартанской пехоты при 1.000 кавалеристов, Эпаминонд при равной ширине фронте (по моде того времени) мог противопоставить 12 шеренгам противника только 8 - 9 шеренг. Это гарантировало ему поражение, даже если не учитывать качественное превосходство спартанской пехоты. Однако, на своем левом фланге (в нарушении всех традиций - на левом) Эпаминонд поставил свой единственный элитный отряд, выстроив его в 50 шеренг, и этот отряд прошел через боевые порядки противника, как нож сквозь масло. Психологический удар был столь силен, что впервые в истории армия спартанцев побежала19.
18. Деятельность Эпаминонда является лучшей антитезой к классическому марксистскому объяснению всего на свете экономическими причинами. Фивы и до, и после и во время Эпаминонда ничем не выделялись на общеэллинском фоне, если не считать вошедших в анекдоты и поговорки лености и туповатости их жителей. При Эпаминонде Фивы становятся гегемоном Балканского полуострова. После его смерти эта гегемония потеряна сразу.
19. Конечно, это лишь голая оперативная схема, и в реальности действия Эпаминонда были гораздо тоньше. Например, сильная фиванская конница за одно короткое (почти без потерь!) боевое столкновение (1) скрыла особенности развертывания войск Эпаминонда, (2) отбросила неприятельскую конницу на пехоту с очевидной потерей спартанцами времени, (3) перестроилась к флангу "священного отряда" и приняла участие в довершении разгрома врага, усиливая "косую атаку" охватом. Именно такие "мелочи и частности" характеризуют крупного полководца.