Таким образом постепенно создавался внутренний рынок, который в будущем определил границы Аргентины. За исключением таможни Буэнос-Айреса, которая была полностью вовлечена в контрабанду, ввоз товаров, вплоть до Жужуя, фактически образовывал единый рынок. А как известно, рынок обычно является предпосылкой для формирования нации. История устанавливала границы того, что стало территорией будущей Аргентины.
Буэнос-Айрес также соперничал с другими городами. С Санта-Фе — из-за уже упоминавшихся вопросов, связанных с вакериями: забегая немного вперед, скажем, что приблизительно с 1730 г. соперничество будет вестись с Монтевидео. Когда был основан Монтевидео, многие отметили, что его гавань была лучше, чем гавань в Буэнос-Айресе, вход в которую был затруднен наличием каменистого дна и мелководьем. Монтевидео начал считаться настоящими «воротами в земли», несмотря на то что для прохода через него во внутренние районы было необходимо преодолеть две большие реки — Уругвай и Парану.
Конкуренция между Буэнос-Айресом и Монтевидео была такой, что консуладо (собрание городских торговцев) Буэнос-Айреса в 1804 г. выступило против строительства маяка в восточном порту[18]. Напряженные отношения между двумя городами также объясняют, почему Монтевидео стал в будущем одним из оплотов роялистов[19] в борьбе с Майской революцией[20]. Контрреволюция обосновалась в Монтевидео на четыре года, вплоть до 1814 г., когда Альвеар сумел изгнать ее. Кроме того, можно сказать, что давнее соперничество с Перу также имело определенные политические последствия в эпоху Войны за независимость, поскольку Лима превратилась в последний оплот роялистов в Южной Америке. Может быть, потому, что она на самом деле сохраняла верноподданнические чувства к королю Испании, а может быть, это было чем-то вроде продолжения давней вражды.
Подведем итог сказанному. Город Буэнос-Айрес, основанный в 1580 г., в первую очередь занимался незаконной торговлей, или, другими словами, обходил закон. Во-вторых, его производство основывалось на том, что можно назвать экологической катастрофой, — на неблагоразумном уничтожении дикого скота; дело дошло до того, что в 1715 г. кабильдо запретило вакерии, потому что «если так будет продолжаться дальше, то мы останемся без шкур и без гроша в кармане». И это было правдой.
Способность объединять
Несмотря на соперничество и конкуренцию с другими городами, Буэнос-Айрес был в то же время городом, обладавшим способностью объединять, как это показало столкновение с Португалией. В 1680 г. в Колониа-дель-Сакраменто (напротив Буэнос-Айреса, на противоположном берегу Рио-де-Ла-Платы) появился португальский отряд, основавший поселение. За несколько лет до этого произошло разделение испанской и португальской корон.
Португалия стремилась обладать всей южной частью Бразилии вплоть до Рио-де-Ла-Платы. Поэтому она расположила этот отряд в Колонии, месте, имевшем большое стратегическое значение. С одной стороны, это ключ к рекам Рио-де-Ла-Плата, Уругвай и Парана, а с другой — это единственное место на побережье, где имелся строительный камень, то есть там можно было строить укрепления, которые в то время являлись насущной необходимостью.
Губернатор Буэнос-Айреса, Хосе де Гарро, узнал об этом поселении и послал дону Мануэлю де Лобо, главе португальского отряда, жесткий ультиматум, предупредив его, что Восточный берег принадлежит королю Испании и, следовательно, португальцы должны уйти. В ответном послании Лобо просил позволить ему создать поселение и затем обсудить дипломатические вопросы перед королевскими дворами. Он заявил, что намерения поселенцев были мирными и что они хотели торговать с Буэнос-Айресом. Гарро, крайне упрямый баск и, кроме того, патриот, настаивал на том, что поселенцы должны уйти, и положил начало очень интересному феномену.
Он созвал тех, кого мы сегодня могли бы назвать «здоровыми силами» Буэнос-Айреса (светское кабильдо, церковное кабильдо, самых крупных торговцев, королевских чиновников, наиболее влиятельных граждан), на совет, и все согласились с тем, что необходимо атаковать поселение португальцев и изгнать захватчиков. Тогда Гарро послал письмо своему коллеге, губернатору Тукумана, для того, чтобы тот попытался мобилизовать ополчение всех городов — от Тукумана до Буэнос-Айреса — и начать таким образом кампанию по изгнанию португальцев.
И действительно, из Кордобы, Тукумана, Ла-Риохи прибыли отряды, собранные вассальными подданными (так называли тех, у кого были энкомьенды[21]), одна из обязанностей которых — являться на королевскую службу за свой счет каждый раз, когда возникала нужда в их военных услугах. Кроме того, Хосе де Гарро попросил иезуитов, чтобы они прислали в качестве подкрепления индейцев гуарани. Так было сформировано некое подобие армии из трех тысяч индейцев. Во главе встал креол Антонио де Вера-и-Мухика родом из Санта-Фе.
Подготовив этот военный аппарат, Гарро снова созвал здоровые силы города Буэнос-Айрес и задал вопрос: следует ли изгнать португальцев силой, принимая во внимание то, что Португалия и Испания были в мире и подобный акт мог вызвать серьезный дипломатический инцидент? Здоровые силы решили, что да, и произошло нападение на португальцев, превратившееся в ужасную бойню. Гуарани, испытывавшие особую ненависть к португальцам из-за походов бандейрантес[22] против них (это другая история), убили почти всех несчастных поселенцев, многие из которых были крестьянами. Сам Мануэль де Лобо был взят в плен и умер спустя год или два.
Важность этого эпизода заключается в том, что Буэнос-Айрес, город, имевший сто лет от роду, без заслуг, например, Кордобы, где уже был университет, или Сантьяго-дель-Эстеро, самого древнего города страны, без заслуг Асунсьона, который был матерью аргентинских городов на первом этапе, Буэнос-Айрес — со всей своей бедностью, с грузом нелегитимности из-за контрабанды — сумел призвать к тому, что фактически можно считать первой аргентинской войной, так как борьба шла с внешним врагом, который узурпировал явно испанское владение, и большинство тех, кто принял в ней участие, были креолами. Ополченцы города Тукуман являлись внуками или правнуками конкистадоров, индейцы гуарани тоже были местными, и всеми ими командовал креол.
Буэнос-Айрес внезапно обрел нечто вроде престижа, что будет иметь большое значение потом, когда будет создано вице-королевство, когда портеньос отразят атаку англичан и во время Майской революции. Город, который родился и жил на нелегальном положении, который зависел экономически от такого странного занятия, как вакерии, город, с которым соперничали и конкурировали, тем не менее также имел необходимые лидерские качества, для того чтобы прогнать захватчиков со своих территорий и получить для достижения этой цели поддержку братских городов этой части Америки.
Между тем внутренние районы также развивались и приобретали специализацию. Тукуман, например, специализировался на производстве телег, используя свою хорошую древесину. В Сантьяго-дель-Эстеро избыток индейской рабочей силы позволял развивать текстильное производство, конечно очень примитивное, но имевшее определенное значение. Кордоба специализировалась на разведении мулов, которых затем отправляли в Сальту, где их продавали для работы на рудниках Верхнего Перу и Перу.
Внутренние районы постоянно имели проблемы с индейцами из Чако[23], которые в действительности занимали часть Сальты, Жужуя, современной Формосы, Сантьяго-дель-Эстеро и Санта-Фе и были постоянной опасностью для городов провинции Тукуман. Поэтому все губернаторы нуждались в услугах горожан для походов против индейцев, чтобы подчинить их и внушить им страх. Кордоба откликалась почти всегда, Сантьяго-дель-Эстеро — с большим энтузиазмом, потому что это затрагивало их интересы, Сальта и Жужуй — тоже, жители Ла-Риохи и Катамарки — с оговорками, так как Чако находился очень далеко от них.
Но теми, кто никогда не являлся на зов, были портеньос, что вызывало возмущение городов внутренних провинций. В контексте такой солидарности у портеньос всегда находилось оправдание: то они видели пиратов на побережье, то возникала какая-то другая проблема... Такое поведение объяснялось различием политических интересов портеньос и жителей других городов.
Политическая организация
Теперь перейдем к описанию политико-правовой организации этой части Америки, не отличавшейся, впрочем, от остальной испанской империи. Эта организация состояла из ряда властных органов, часть которых была механически перенесена из Испании в Новый Свет.
Например, аделантадо. В течение восьми веков Реконкисты, то есть во время борьбы Кастилии и Леона против мавров, короли часто из-за нехватки денег назначали некоторых сеньоров аделантадо, для того чтобы они расширяли границы владений христиан за счет мавров. Им давали ряд привилегий, так же как и тем, кто заселял новые территории. Когда это подобие огромной лотереи, которой являлась Америка, оказалось в руках Испании, первым, что пришло в голову власти, стал автоматический перенос некоторых традиционных испанских институтов в Америку. Аделантадос были одним из них.