— Это не к добру, — сказал он.
Кайли, казалось, кивнула, полностью соглашаясь с хозяином.
Тим открыл дверь.
В квартиру ввалились Дэнни и Уилл.
— С Новым годом, черт бы его побрал! — с порога возвестил Дэнни. — Давай-ка собирайся.
— Куда? — поинтересовался Тим, хотя прекрасно знал, о чем они говорят.
— Ну, не знаю, — ответил Уилл. — Может, туда, куда мы ходим на каждый Новый год.
Уилл и Дэнни осознавали, что их другу тяжело, и как-то инстинктивно чувствовали, что, если они будут демонстрировать прекрасное расположение духа, его это непременно развеселит. То, что такая тактика не приносила результатов все эти месяцы, ни разу не навело их на мысль о ее неэффективности. Тим знал, что Уилл имеет в виду бар «Пурпурная роза» в соседнем Тинеке — место, где всегда было так уютно. Друзьям ни разу не приходило в голову пойти куда-то еще, но Тим не был в «Розе» со дня смерти Мэгги.
— Нет, парни, — ответил он. — Ничего не выйдет.
— Послушай, Тим, — сказал Дэнни. — Ты мой партнер и мой друг, и, даже несмотря на то, что ты меня достал дальше некуда, я все равно тебя люблю. Так что сегодня ты не отвертишься: либо ты пойдешь с нами в «Розу» на своих двоих, либо мы отволочем тебя силой.
— Неужели вам непонятно? Я не хочу никуда идти.
Дэнни кивнул:
— Мы знаем, Тим. И знаем, как тебе тяжело. Но сегодня — та ночь, когда тебя пора подтолкнуть.
— Парни, я ценю вашу заботу, правда. Вам кажется, что мне станет лучше, но это не так. Поверьте.
Уилл уже втиснулся в кресло рядом с Кайли и поглаживал ее по голове.
— Если тебе станет скучно, — сказал он, — ты можешь просто уйти. К тому же все будут настолько пьяные, что никто даже не заметит, что ты там.
— А картошка фри? — добавил Дэнни. — Помнишь картошку фри?
В «Пурпурной розе» подавали самый вкусный картофель фри в мире — тоненький и хрустящий.
— Помню, — ответил Тим. — Когда-нибудь я обязательно снова ее закажу.
— Сегодня, — отрезал Дэнни. — Или никогда.
Уилл подключился с решающим, на его взгляд, аргументом:
— Послушай, Тим. До сих пор я не говорил тебе, и Дэнни тоже, но пора оставить все в прошлом. Поверь, Мэгги согласилась бы со мной. Она бы хотела, чтоб ты пошел с нами и немного повеселился.
В другое время Тим отбросил бы их предложение с ходу, однако в последние дни он почему-то и сам нет-нет да и размышлял о возможности провести вечер с друзьями в «Пурпурной розе» и сам же злился на себя за такую мысль. И еще он знал, что слова Уилла были абсолютной правдой: Мэгги хотела бы, чтобы он пошел.
В конце концов Тим кивнул:
— Ладно… Может, вы действительно правы.
Дэнни положил руку на плечо друга:
— Вот и отлично. И кстати, — добавил он, — раз уж это твой выход в свет — выпивка за твой счет.
ГЛАВА 3
Похоже, «Пурпурной розе» так и не удосужились сообщить, что после смерти Мэгги должно измениться все.
Тим почувствовал укол раздражения оттого, что внутри все было так же, как и всегда: опилки на полу, деревянные столики, изрезанные всевозможными инициалами, настоящий дровяной камин в центре, музыкальный автомат «Вурлитцер» и не менее тридцати телевизоров, обычно настроенных на спортивный канал. Разумеется, в эту ночь все они показывали праздничную Таймс-сквер, хотя по количеству человеческих существ на квадратный фут «Роза» не уступала улицам, куда вот-вот должен был опуститься шар.
У Тима, Дэнни и Уилла имелся свой постоянный столик — привилегия за многолетнюю верность одному и тому же месту. Друзья заказали еду и пиво, и Дэнни с Уиллом тут же отправились пытать счастья с бродившими по залу бесчисленными одинокими женщинами.
Тиму хватило минуты, чтобы понять, что он еще не готов ко всему этому. Он просто сидел, наблюдая, как остальные провожают очередной пережитый год, — сторонний созерцатель, чужой на этом празднике жизни.
Время от времени Дэнни с Уиллом подходили спросить, как у него дела, и Тим отвечал, что у него все о’кей. При этом он то и дело поглядывал на часы. До полуночи оставалось тридцать минут, но ему это показалось вечностью.
— Привет. С Новым годом.
Тим поднял глаза. Перед ним была молодая женщина довольно привлекательной внешности.
— Не против, если я присяду? — спросила она и тут же села, не дожидаясь ответа.
— Который из них вас подослал? — поинтересовался Тим.
Женщина улыбнулась:
— Тот, что пьянее, в синей рубашке; кажется, его зовут Дэнни. Он сказал, что тебя нужно немного растормошить.
— Поверьте, эта миссия вам не по плечу. Не поймите меня превратно — просто я не из тех, кто изливает душу незнакомкам в баре.
— Я не незнакомка, — ответила женщина и протянула руку. — Я Дженис.
— Привет, Дженис. — Тим пожал ее руку. — Я Тим.
— Очень приятно, Тим. Так ты расскажешь, в чем дело?
— У меня умерла жена, — ответил Тим и сразу пожалел о своих словах.
— Ой, прости, пожалуйста. Тебе, наверное, тяжело.
— Ей было тяжелее. — Тим поднялся. — Извини, я на минутку.
Тим вышел из-за стола и направился в другой конец бара. Он не знал куда: ему просто хотелось уйти подальше от Дженис и ее прямоты. Возле туалетов находилась телефонная будка. Тим вошел внутрь и закрыл дверь. Прислонившись лбом к телефону, он несколько раз глубоко вдохнул, пытаясь вернуть самообладание. Ему было страшно, не хватало воздуха, он потерял счет времени.
Медленно, шаг за шагом Тим взял себя в руки.
— Вы звоните?
Тим поднял глаза: к стеклу прижималось лицо какого-то парня. Тот явно давал понять, что ему позарез нужен телефон, и Тиму пришлось уступить место.
Вернувшись в зал, он огляделся по сторонам. Уилл был у стойки бара: левая рука обнимала какую-то женщину, правая — бокал с пивом. Тим протиснулся к другу:
— Я ухожу, Уилл.
Тот взглянул на часы:
— Уже без пяти. Побудь еще минут десять, а? Начни Новый год с друзьями.
Тим чувствовал себя чертовски усталым — настолько, что даже не мог спорить. Он нашел место в самом конце стойки — один в полном народа зале. Увы, это одиночество продлилось меньше минуты: к нему подошел мужчина. На вид около сорока, высокий и приятной наружности, с квадратной челюстью, что излучают власть и авторитет. Узел его галстука был ослаблен, словно человек шел с работы и вдруг решил свернуть в бар, чтобы пропустить стаканчик. Вот только стаканчиком дело не ограничилось. Когда мужчина протянул руку, Тим подумал, что, если он ее не возьмет, тот непременно грохнется на пол.
— Эй, как она? Я Джефф. Джефф Кэшман.
Тим постарался вложить в ответ как можно меньше энтузиазма, хотя Кэшман был не в том состоянии, чтобы замечать тонкости.
— Тим, — просто ответил он.
— Рад встрече, Тимми. С Новым годом, черт бы его побрал!
— Вас тоже.
Тим надеялся, что Кэшман двинется дальше, искать себе новых друзей, но тот склонился прямо к нему.
— Ты хороший человек? — спросил он вдруг, дыша перегаром.
Тим отвел взгляд на ближайший телеэкран, точно не слышал вопрос. Шар вот-вот должен был опуститься на замерзающую толпу. К сожалению, когда взгляд Тима вернулся обратно, Кэшман все еще был на месте.
— Эй, Тимми, — спросил он снова. — Ты хороший человек?
Тим обреченно кивнул:
— Да.
— Ты можешь хранить секрет? Настоящий, большой секрет?
— Нет, думаю, вам лучше рассказать его кому-нибудь другому.
— Не-а. Я хочу рассказать тебе. Хочу успеть рассказать кому-то в этом году. — Он подчеркнуто посмотрел на свои часы. — Так что мне надо спешить.
— Послушай, Джефф, я не…
— Знаешь, где находится Киннелон? — Тим не ответил. — Ну, Киннелон! Знаешь, где это?
Киннелон, городок на северо-западе Джерси, находился милях в тридцати от того места, где они стояли сейчас.
— Да, но…
— Я там кое-кого убил. Девушку… три месяца назад.
— Это не смешно, — ответил Тим.
Кэшман кивнул:
— Да, не смешно. — Он помедлил. — Хотя и довольно весело. До того как убить ее, я отрезал ей средний палец. А труп зарыл под качелями — в том маленьком парке, на Мейпл-авеню.
Удивительно, но за какие-то пару минут Кэшману удалось то, чего так долго не удавалось всем остальным. Он вскрыл нарыв Тимовой угнетенности и смог задеть его за живое.
— Да что, черт возьми, с вами такое?! — воскликнул Тим.
Но Кэшман лишь рассмеялся:
— Теперь — ничего. Теперь я чувствую себя намного лучше. Теперь это уже твоя проблема.
В этот момент бар взорвался дружным многоголосым хором.
— ДЕСЯТЬ… ДЕВЯТЬ… ВОСЕМЬ… СЕМЬ… ШЕСТЬ… ПЯТЬ… ЧЕТЫРЕ… ТРИ… ДВА… ОДИН… С НО-ВЫМ ГО-ДОМ!!!
Все принялись кричать, обниматься и целовать друг друга. Все, кроме Тима и Кэшмана. Наконец Кэшман поднялся, но, прежде чем уйти, поднес палец к губам — знак, чтобы Тим держал рот на замке.