Да, не позавидуешь ей с этим скелетом. Она сирень купила, стали копать – и на тебе! Выкопали на свою голову! Народ толпами валил. Сейчас уже, конечно, ездят поменьше. Если бы хоть яму засыпать, да не разрешают, она говорит. Дело, мол, открыли, а какое может быть дело, если столько лет прошло? Четыре года никто не жил или все пять, мало ли кто мог залезть. Полно бомжей!
Они помолчали. Шибаев спросил:
– А в этом месте что раньше было?
– В каком смысле? – не понял Миша.
– На месте ямы что раньше было?
– Тоже какие-то кусты росли вроде, малина или какие другие, все одичало, заросли как в джунглях. Игорь с краю выдернул, вскопал, и Кристинка там цветы посадила. А в этом году надумала сирень сажать, а то малина очень разрослась. Я говорил ей, рано, нужно в сентябре, а ей втемяшилось – хоть ты тресни! Женщина, одним словом! А подождала бы до сентября, глядишь, и передумала бы.
– А вы здесь все время живете?
– Ага. Слушай, давай на «ты», а? А то как-то не по-людски. Мне свежий воздух нужен, я четверть века в химическом цеху протрубил, легкие посадил, теперь задыхаюсь. Даже курить бросил. Давай еще по одной!
– А не много?
– Одну на двоих? – удивился Миша, и Шибаев устыдился неуместности своего вопроса.
– А она… Ляля эта, где училась? Ляля – это Ольга?
– Людмила. А училась вроде как на инязе – самый престижный у нас факультет. Был бы жив отец, пристроил бы куда-нибудь за границу переводчицей, нынче языки везде нужны. Но и сама не растерялась, видишь, американца отхватила – и поминай как звали!
– А когда мать умерла, она еще здесь была?
– Здесь! Генеральша умерла через год примерно после Ивана Ильича. А Лялька… Точно! Я был на похоронах, видел ее. А как уехала в Америку, ни разу больше не появлялась. Если и приезжала, то на дачу точно не заходила. А к кому приезжать? Разве что к подружкам. Никого не осталось. Говорят, грузинская родня была, но я лично никого не видел.
Они помолчали. Потом Миша сказал, словно подводя итог:
– Вот так живет человек, живет и не знает, где его закопают. – Он подпер голову рукой и понурился.
Шибаев поднялся, но тут Миша встрепенулся и сказал нетвердым голосом:
– Сядь, Саша! Давай за нее! За покойницу! Пусть земля будет ей пухом…
Он осекся, видимо, вспомнил, что похорон еще не было. Махнул рукой и вылил остатки водки в стаканы…
Через полчаса Шибаев решительно встал из-за стола. Миша его не удерживал. На прощание сообщил, что в тридцать четвертом номере живет подполковник Якубов, Степан Давыдович, тоже ветеран, вроде дружил с генералом. Так что, если что… Миша неопределенно пошевелил пальцами. Шибаев, обняв его по-дружески, довел до топчана под яблоней, уложил. С сомнением оглядел нападавшие яблоки, усеявшие землю, перевел взгляд на те, что еще держались на ветках. Попрощался и пошел к калитке, рассудив, что если яблоко и упадет на Мишу, то… не убьет же!
Дача подполковника Якубова производила впечатление крепости или военного укрепления. Высокий забор, металлические ворота, мощный домина и собака – белый буль с розовым голым животом. Когда Шибаев нажал на звонок, с булем случилась истерика. Он так бросался на решетку, так визжал и брызгал слюной, что Шибаев невольно отступил. На шум из глубин появился хозяин – невысокий полный мужик в одних трусах. Он подошел к калитке и сказал твердо:
– Я вас слушаю. – Прикрикнул на собаку: – Скайд, спокойно! Сидеть!
– Добрый день, Степан Давыдович. Я хотел бы поговорить с вами… – начал Шибаев.
– На предмет?
– О генерале Савенко, Иване Ильиче.
– А вы кто будете? – Якубов сузил глаза и смерил непрошеного гостя с ног до головы.
«Не иначе контразведка», – подумал Шибаев, невольно вытягиваясь, и сказал: – Александр Шибаев, веду расследование по поводу захоронения на бывшей даче генерала Савенко.
– Значит, дело все-таки открыли?
– Мое расследование носит частный характер, Степан Давыдович.
– По какому праву?
– По просьбе владелицы дачи, Кристины Юрьевны Яковлевой. Может, поговорим… в более спокойной обстановке? – Шибаев скользнул взглядом по псу, который не сводил с него красных глаз и утробно рычал.
– Скайд, на место! – приказал Якубов, отпирая калитку. – Заходите. Скайд! Я кому сказал?!
Пес нехотя потрусил к будке. Будь его воля, он бы намертво вцепился в пришельца, добрался бы до горла и – только хрустнуло бы!
– Не судьба! – читалось на его недовольной морде, которую он тут же высунул из будки.
Они уселись за стол, снова под яблоней. В отличие от Мишиной дачи яблок на земле не наблюдалось – всюду царил идеальный порядок.
«А может, снабженец», – подумал Шибаев.
– Я вас слушаю, – повторил Якубов.
– Что за человек был генерал Савенко?
– Генерал Савенко был боевым офицером, героем Советского Союза, честным человеком. Погиб как герой во время боевых действий в Афганистане, в августе восемьдесят четвертого. Я его прекрасно знал. Я не понимаю, при чем здесь генерал Савенко? Дача несколько лет стояла закрытая, кто угодно мог залезть.
– А его семья…
– Тамико Тариэловна – прекрасная женщина. После гибели мужа стала болеть, у нее были проблемы с сердцем. Умерла спустя год. Дочь Людмила вышла замуж за иностранца, кажется, американца, и уехала. Все. Забудьте про генерала, он здесь ни при чем. Не оскверняйте памяти. Нечего ходить и выспрашивать. Есть вещи, которые лучше не трогать. Двадцать лет, шутка ли. Нечего копать, да и зачем?
На крыльце появилась миловидная женщина в синем легком платье. Голубоглазая, с седыми короткими волосами. С любопытством посмотрела на Шибаева, кивнула, улыбнувшись.
– Что тебе, мать? – обратился к ней Якубов.
– Степа, я в магазин. Сейчас хлеб завезут.
– Может, на машине? Товарищ уже уходит.
– Не нужно, я пройдусь.
– Ну, смотри. А вы, молодой человек, не тем делом заняты. Так и передайте Яковлевой, что не тем. Глупая затея. Двадцать пять лет! А может, все сорок! Или пятьдесят! Все от почвы зависит. И не слушайте сплетни, мало ли, что люди скажут. Эта газета не имела права печатать материал без согласования с правлением кооператива. Не имела! – Он тяжело хлопнул ладонью по столу. – Нет, что ни говори, раньше было больше порядка. Народ знал, что можно, а чего нельзя. И газеты уважали права граждан, не лили помои.
Он насупился. Скайд, почувствовав недовольство хозяина, зарычал громче. Шибаев старался не смотреть в его сторону.
– Спасибо, – сказал он и поднялся.
– Не за что, – ответил полковник Якубов. – И помните, что я вам сказал. Всего хорошего.
Шибаев пошел по узкой асфальтовой дорожке вдоль дачных заборов. Малина, черная смородина, буйные кисти белых и сиреневых цветов, пышная зелень – все это выпирало из-под решеток, словно просилось на волю.
Синее платье седовласой женщины он заметил издали. Она ждала его за поворотом. Он кивнул ей и сказал неопределенно:
– Хорошие тут у вас дачи…
Он хотел добавить что-нибудь насчет богатого урожая, но не нашелся. У Шибаева никогда не было своей дачи, он иногда наезжал к Алику на Магистерском озере половить рыбу. Там не росло ничего, кроме буйной травы, и поэтому не ему было судить о богатых или бедных урожаях.
– Очень! – отозвалась она с готовностью. – Я не нарадуюсь, и отец при деле. Это я так Степу называю. Знаете, мужчина без работы… Ужас! – Она рассмеялась. – А вы кто? Я не все слышала…
Шибаев усмехнулся – она даже не скрывала, что подслушивала.
– Как вас зовут? – спросил он.
– Зоя Владимировна! А вас?
Шибаев представился. Они неторопливо шли к выходу из кооператива.
– Вы приходили из-за скелета! Какой ужас! Я до сих пор не могу прийти в себя. Бедная женщина! Вас Кристина наняла?
– Кристина.
– А зачем? Это же, говорят, случилось лет двадцать пять или все тридцать назад, это ж к ним не имеет никакого отношения.
– А к кому имеет?
– Ну… я не знаю. Когда-то это была дача генерала Ивана Ильича Савенко. После них дом стоял закрытый четыре года. Генерал погиб… такой человек! Генеральша вскоре тоже умерла, дочка вышла замуж за американца и уехала. Видная была девушка, Лялей звали. Волосы красивые, разодета всегда как кукла.
Потом здесь жил Петя Дяченко, правда, недолго. Хороший человек, что ни попросишь, все умел. Потом они продали дом, мы все очень жалели. Продали Яковлеву Леониду Стояновичу, отцу Игоря…. Замечательный человек, заслуженный архитектор, а Игорь – художник. Но они почти не бывали тут. А потом вдруг стали ездить – Игорь и его жена Кристина, она цветочки везде насадила, такая славная.
– Вы хорошо знали генерала?
Он уловил заминку, едва заметную, и насторожился.
– Степа знал, они вместе служили несколько лет. Да мы все здесь его знали. Видный был мужчина, красавец! Голос громкий, сам веселый, гостей любил. А жена болела все время…