Муссолини ехал "налегке", весь его багаж состоял из трех потертых чемоданов, набитых банкнотами и шестьюдесятью пятью килограммами золота в слитках.
На сегодняшний день приблизительная стоимость багажа дуче оценивается в 90 миллионов долларов.
Был при дуче и другой чемоданчик - да, дорогие читатели, конечно же, тот самый, что он оставил на попечение Радла под честное слово Скорцени и который немцы ему действительно вернули, предварительно сняв копии с интересующих их документов.
В этом чемоданчике, как мы помним, среди прочих документов были письма, компрометирующие британского премьер-министра, которые дуче, согласно тайной договоренности, должен был вернуть Черчиллю в обмен на гарантию своей безопасности.
Ни Муссолини, ни Клара Петаччи не знали и уже никогда не узнают, что оригиналы писем, посланные в Милан надежному стороннику дуче, так и не дошли до адресата.
Оберштурмфюрер СС Франц Шпеглер, личный телохранитель Клареты, тенью следовавший за ней везде и всюду, и которому она по просьбе дуче поручила эту миссию, элементарно предал и ее, и дуче.
По дороге Шпеглер убил водителя и, передав письма Скорцени, скрылся в неизвестном направлении.
27 апреля немецкая колонна наткнулась на завал, который соорудил небольшой отряд, входивший в состав 52-ой партизанской бригады имени Гарибальди.
Командовал отрядом граф Пьер Луиджи Беллини делле Стелле, двадцатипятилетний флорентинец с черной бородкой под "Троцкого", известный среди повстанцев под псевдонимом Педро.
После пятичасовых переговоров Беллини и подоспевший ему на помощь политкомиссар бригады Убрано Лаццаро потребовали выдать всех итальянцев.
Муссолини, переодетый в немецкую форму, был опознан сыном местного башмачника Джузеппе Негри и арестован.
Немецкую колонну пропустили, а Беллини лично доставил дуче в казарму финансовой гвардии, расположенной в восьми километрах от Донго.
Кларету разлучили с дуче, и она обратилась к Беллини, почти крича, как бы пытаясь втолковать ему нечто важное:
- Как мне заставить вас поверить в то, что все эти годы я находилась с ним, потому что люблю его!
- Я и жила только тогда, когда была вместе с ним... вы должны верить мне!
И закрыла руками, мокрое от слез лицо.
Беллини принялся ходить по комнате. Вид плачущей женщины выводил его из себя:
- Не считайте меня своим врагом, я постараюсь сделать все, что в моих силах, - проворчал Беллини.
Кларетта молча, вытерла глаза и сказала:
- Обещайте мне, что я буду с ним до самого конца, если он будет расстрелян, пусть и меня расстреляют вместе с ним.
Затем добавила:
- Моя жизнь потеряет смысл, если он будет мертв. Единственное, что я прошу, дать мне возможность умереть вместе с ним.
Молодой граф был тронут до глубины души.
- О такой женщине можно только мечтать, - подумал он, устыдившись, что всего несколько минут назад им владело омерзительное чувство глубокого презрения к ней.
- Я подумаю и посоветуюсь с друзьями, - ответил он, стараясь сдержать дрожь в голосе.
И еще раз, устыдившись самого себя, проводил ее к Муссолини.
Часть одиннадцатая. Живым не брать.
Об аресте Муссолини узнали и союзники.
Спецслужбы США и Великобритании во что бы то ни стало, старались опередить друг друга в погоне за дуче, при этом не стеснялись дезинформировать друг друга, забыв о том, что они были товарищами по оружию.
Сэр Уинстон Черчилль лично отобрал лучших спецназовцев Великобритании для охоты на Муссолини.
По приказу Черчилля ни дуче, ни имевшийся у него компромат не должны стать добычей ни американцев, ни итальянских коммунистов, а, следовательно, и Сталина.
В 11.30 вечера Беллини получил распоряжение от коменданта Комо полковника Джованни Сардагны о переводе Муссолини из Гермазино в деревушку Блевио, расположенную в восьми километрах севернее Комо.
По замыслу барона Джованни Сардагны Муссолини, под видом раненого английского офицера, следовало разместить на вилле богатого промышленника, друга Сардагны.
Беллини в деревушку заезжать не стал; и не вооруженным взглядом было видно, что этот район уже наводнили английские агенты, сюда же на полном ходу мчались бронетранспортеры американских коммандос.
И тогда он распорядился поместить Муссолини и Клару Петаччи в соседней деревушке в бедном крестьянском доме.
Ехали минут сорок-сорок пять, за все это время дуче, закутанный в одеяла и сидевший на заднем сиденье, не произнес ни одного слова.
- Все, выходите, - сказал подошедший Моретти.
- Остаток пути пройдем пешком.
Дождь не прекращался.
Им пришлось пробираться в полной темноте, ориентируясь на невысокую каменную ограду.
Через пятнадцать минут, промокшие до мозга костей, они оказались в деревушке, расположенной у подножия Джиорджино-ди-Меццегра.
Было три часа ночи.
На стук Моретти в дверь одного из домов, хозяин открыл незамедлительно.
Джакомо де Мариа и его жена Лия понятия не имели, кем были эти люди, попросившиеся на постой, но они с готовностью согласились предоставить им убежище.
Гостей напоили горячим эрзац-кофе.
Пока Лия готовила постель, Беллини с товарищами приняли меры безопасности.
Дуче и Кларета неподвижно сидели рядом, наблюдая за язычками пламени в затухающем очаге.
Кларета робко сказала дуче:
- Комната приготовлена. Может быть, поднимемся?
Муссолини не ответил, продолжая думать о чем-то своем.
Так называемая спальня представляла собой небольшую холодную комнату, столь же бедно обставленную, как и та, в которой шестьдесят два года тому назад родился Муссолини.
Уходя, Беллини подумал: "Как же поведут себя эти двое?"
Он не знал, что вопреки всем сплетням об этой паре, это будет их первая и последняя ночь, проведенная вместе.
Как это ни странно, но до этого момента они встречались только урывками.
Для охраны в доме были оставлены два партизана.
Сам же Беллини пообещал заехать утром.
Не знал граф, что Мишель Моретти, фанатичный коммунист, заместитель комиссара бригады и его товарищ по оружию, вместе с которым они поместили и Муссолини в крестьянском доме, был по совместительству... осведомителем английской разведки.
А тем временем в трех кварталах от миланского оперного театра "Ла Скала", на первом этаже дворца Кузани, реквизированного под штаб партизанского командования, генерал Раффаэле Кадорна, командующий силами антифашистского Сопротивления, взглянув на часы, с удивлением обнаружил, что было далеко за полночь, а работы оставался непочатый край.
Пятидесяти шестилетнего генерала мучил вопрос: как избежать нового кровопролития, если через Милан, на запад, будут отходить две немецкие дивизии?
Услышав за дверью чьи-то шаги, генерал прикрыл разложенную на столе карту.
Неожиданные и явно не желательные, судя по реакции генерала, визитеры в представлении не нуждались.
Первым был гладко выбритый, высокорослый Вальтер Аудизио, тридцати шестилетний офицер связи от коммунистической фракции Центрального комитета национального освобождения, которого все называли "полковник Валерио".
В составе Интернациональной бригады он воевал в Испании, был интернирован и отсидел положенный срок в местной тюрьме.
Вторым был сорока шестилетний Альдо Лампреди, невзрачный очкарик, бывший когда-то плотником, а ныне зам. командира партизанской бригады имени Гарибальди, зарекомендовавший себя непримиримым повстанцем.
Часть двенадцатая. Бенито Муссолини - смерть. Кларета Петаччи - смерть.
- Генерал, - сказал Аудизио, - получен приказ комитета: нам надлежит направиться на север в Комо, чтобы привести в исполнение смертный приговор, вынесённый Муссолини.
Кадорна подумал:
- Предложение, скорее всего, внесено коммунистами.
- Есть ли у вас письменное распоряжение? - спросил он.
Оба кивнули.
- Американцы находятся в окрестностях Комо, - произнес Лампреди.
- Как только они узнают о том, что Муссолини арестован, они постараются его забрать.
- Так что времени остается немного.
Кадорна понимал, что это действительно так, но и ему не нравилась возня союзников вокруг Муссолини.
Лампреди воспринял молчание Кадорны как согласие и стал перечислять свои требования: им потребуется пропуск в зону, поскольку ни его, ни Аудизио на озере Комо никто не знал..., десяток партизан для проведения экзекуции..., транспорт.
Кадорна все ещё колебался с принятием решения.
Коммунистов он недолюбливал.
За восемь месяцев своего военного руководства Сопротивлением он довольно часто вступал в столкновения с Луиджи Лонго, и вот опять коммунисты донимают его со своим, как ему казалось, мелким вопросом...