Егор, устало пошатываясь, подошел камину и опустился на стоящее рядом кресло. К нему, тяжело дыша, подошел Фридрих:
— Данке.
— Не за что, приходите еще, — кивнул Ляшков.
— Вас?
— Леха, переведи: рад был помочь.
В комнату ввалились запыхавшиеся Корнев и Щебенкин.
— Как тут у вас?
— Все нормально, вот познакомьтесь. — Егор ткнул пальцем в сторону трупа: — Барон де Виверн, собственной персоной.
— Ух ты, здоровый кабан! Как это вы его умудрились завалить?
— Это Леший его прикончил, — в разговор влез довольный Емелин.
Егор посмотрел на товарищей:
— Ну, и чего вы все здесь столпились? Забыли, что в замке еще четверо раненых наемников? Надо с ними что-то решать.
Раненых оказалось всего трое (четвертый, как пояснил вездесущий Петер, умер от ран сегодня утром), никакого сопротивления они не оказали и сдали оружие без боя. Да и о каком сопротивлении могла идти речь, если передвигаться самостоятельно мог только один из них с рукой на перевязи, но и тот никакого желания драться не испытывал.
Дальнейшие разборки решили проводить утром.
Троих раненых и привратника Вацлава, предварительно тщательно обыскав, заперли в подвале. Второй наемник, встречавший ребят во дворе замка, оказался мертв. То ли Сергей сломал ему шею ударом шипастого оружия, то ли упав на него всем своим весом, — это осталось неизвестным, да и собственно выяснять никто не собирался. После недолгих дебатов решили, что Альберт заслужил доверие и может свободно перемещаться по замку. Хотя подозрительный Фридрих высказывался за то, чтобы и его отправить к остальным пленным. Вновь вступивший в свои права начетник принялся решительно наводить порядок в замке.
Слуги-мужчины под началом неожиданно возвысившегося Петера убирали трупы. Служанки под руководством счастливой и цветущей Марты быстро готовили праздничный ужин и накрывали на стол. Фрол, к своей великой радости получив за труды серебряную монету, найденную Егором в кошеле убитого Курта, благополучно отбыл домой к семье.
Глава 4
Еще одно утро, или Кое-какие соображения о средневековой гигиене
Солнечный луч с трудом проник сквозь цветные стеклышки узкого окна. Егор со стоном открыл глаза. Некоторое время он лежал неподвижно, пытаясь сообразить, где он находится, и опасаясь потревожить гудевшую, как церковный колокол, голову. Осторожно скосив глаза влево, на своем плече он с удивлением обнаружил мирно посапывающую белокурую головку.
— Таня? Вот блин!
Ляшков удивленно тряхнул головой и тут же вновь застонал от нестерпимой боли. Аккуратно, стараясь не делать резких движений, вылез из кровати и осмотрелся. Он находился в той же спальне, где они с Фридрихом вчера ухлопали барона. Свою одежду он нашел аккуратно сложенной на кресле.
Снаружи осторожно постучали.
— Кто? — простонал Егор.
Дверь приоткрылась, и в нее заглянул Петер:
— Доброе утро, господин фогт, я принес вам умыться.
Ляшков удивленно воззрился на него:
— Ты с кем это сейчас разговариваешь?
Настала очередь удивляться слуге:
— С вами, господин, вам помочь одеться?
— Не надо, я сам оденусь, а почему ты меня так называешь?
— Вчера на пиру господин начетник сказал, что вы наш новый фогт.
— Интересно, — вдруг до Егора дошло. — А ты почему на русском говоришь?
— Моя покойная матушка, царствие ей небесное, была русской.
— А чего раньше молчал?
— Меня никто не спрашивал, господин. Вам полить?
— Ты лучше скажи, в замке есть колодец?
— Конечно, господин.
— Проводи меня к нему.
Ковыляя следом за слугой, Егор судорожно пытался вспомнить события вчерашнего вечера. То есть он отлично помнил бой и начало пира, заданного Фридрихом в честь победителей, а вот дальше воспоминания обрывались. Что он говорил, что делал и как вообще оказался в спальне, он совершенно не помнил.
Свежий воздух и два ведра колодезной воды, вылитых на него слугой, немного привели Ляшкова в чувство, но памяти не вернули.
— Петер, где остальные?
— Спят, господин, а те, кто проснулся, завтракать изволят в большом зале.
— Хорошо, пойдем туда, вздохнул новоявленный феодал.
За длинным столом в большой зале замка сидели Живчикова, Арсеньева и Щебенкин.
— Привет, мученик! На, полечись. — Костя, подвинул Егору солидных размеров серебряный кубок с красным вином.
— Как самочувствие господина фогта? — ехидно поинтересовалась Лена.
— И ты туда же, — недовольно пробурчал Ляшков, несколькими жадными глотками опустошая кубок.
— Может быть, хоть вы мне что-нибудь объясните? — продолжил он уже более миролюбиво, чувствуя, как с выпитым вином к нему возвращается желание жить дальше.
— А ты ничего не помнишь? — прыснула Светка.
Егор только страдальчески сморщился и покачал головой.
— Вчера, когда вы с Фридрихом закончили петь «Ой, мороз, мороз», он заявил, что замку нужен новый хозяин и предложил тебе стать фогтом.
— А я что?
— А ты, — невозмутимо продолжил Щебенкин, — милостиво изволил дать свое согласие. При этом стучал кулаком по столу и кричал, что все у тебя строем ходить будут и ты наведешь порядок в этом, как бы это помягче при девчонках сказать-то, борделе.
Девчонки, уже не сдерживаясь, захохотали.
— Ну, а вы чего?
— А мы поддержали, уж больно грозен ты был.
— Врете вы все, наверное, да и не могли мы с Фридрихом песни петь, он же ни хрена по-нашему не понимает, или у него тоже мама русская была? Или у меня — немка?
— Не знаю я ничего про ваших мам, — сквозь смех выдавила Арсеньева, — а только и Фридрих с тобой русские песни пел, и ты с ним — немецкие, и разговаривали вы между собой так, как будто друг друга прекрасно понимаете.
— А вы-то его как поняли?
— Нам Петер переводил, все остальные толмачи лыка не вязали.
— А дальше что было?
— Дальше Вольф упал под лавку пришла Марта и куда-то его утащила.
— Серьезная женщина, — уважительно кивнул Костя. — Она же его как ребенка на руках унесла, не женщина — танк.
— А я?
— А тебя Танька наверх повела, только не знаю, довела или нет, она сама уже хорошая была.
— А остальные-то где?
— Спят, наверное, еще. Леха вчера первый выпал в осадок. Как сидел, так и упал, как подстреленный боец. Пузырь сказал, что пойдет на двор прогуляется, и не вернулся.
— Я видела, — вставила Живчикова, — его слуги куда-то наверх поволокли, я еще велела им поосторожней нести.
— Костя, ворота и пленных проверяли? Альберт не сбежал?
— Куда ему! — вместо Щебенкина ответила Лена. — Мы со Светкой, когда утром сюда пришли, он спал еще под столом. Это мы приказали девчонкам-служанкам разбудить его и увести. Они его, по-моему, на сеновал утащили — досыпать.
— Во как, вы уже приказываете, скоро совсем эксплуататоршами заделаетесь, — улыбнулся Егор.
— Не все же тебе одному в феодалах ходить, нам тоже хочется немного покомандовать, — парировала Живчик.
— Не переживай, Егор, я все проверил, — уже серьезно сказал Костя, — все в порядке. И пленные на месте, я еще сказал Петеру, чтобы накормили их.
— Петер теперь тут что-то вроде старшего слуги или ключника. Принарядился, ходит важный такой, как петух в курятнике, на слуг покрикивает, все пытается несуществующий живот выпятить, умора одним словом.
— Ну да, его же Фридрих вчера повысил, пока при памяти был, назначил своей правой рукой.
— А Костик молодец, — вдруг сказала Светка, украдкой стрельнув на парня глазами, — он и вчера почти не пил, самый трезвый из всех был.
— Ладно нахваливать, сглазишь, — буркнул Щебенкин, но было видно, что похвала девушки ему приятна.
Тем временем потихоньку стал подтягиваться остальной народ. Первым нарисовался Корнев, он со стоном опустился на лавку рядом с Костей.
— Привет, — буркнул он и потянулся за кувшином с вином.
— Всем доброе утро! Эй, оставь и мне тоже! — на пороге возник Емелин.
Егор обернулся к одной из служанок, разносивших блюда с едой:
— Красавица… Грета, тебя так, кажется, зовут? Пойди, позови Фридриха и Петера. Фридрих, Петер понимаешь, ферштеен?
— О, я-я, — присела в поклоне девушка. — Фридрих унд Петер. — И куда-то убежала.
«Старший слуга» появился моментально. Складывалось впечатление, что он стоял где-то за дверью и ждал, когда его позовут.
— Где Фридрих? — поинтересовался Егор.
— Во дворе, господин, проверяет, как конюх ухаживает за лошадьми. Грета уже побежала за ним.
В зал вошел Фридрих, коротко, с достоинством поклонился и поинтересовался:
— Вы меня искали, господин фогт?
Егор испытующе посмотрел на него:
— Присядь, разговор есть.
Вольф кивнул и сел за стол.