Гаврилов Дмитрий
Ни хитру, ни горазду
Дмитрий ГАВРИЛОВ
"НИ ХИТРУ, НИ ГОРАЗДУ..."
Одна из новелл, дополняющих роман Д.Гаврилова "Дар Седовласа, или черный мститель Арконы" написана в жанре героико-мистической фэнтэзи. Главный герой, новгородец Ругивлад, двадцать лет обучался волшебным искусствам у волхвов далекой Арконы на острове Рюген-Буян. Неожиданное известие о смерти родичей заставляет его вернуться на землю отцов. Тщетно ищет Ругивлад справедливости в Киеве при дворе князя Владимира, и потому вступает на страшный путь кровной мести.
"Спросим! За все спросим!" - шептал он, подбрасывая сучьев в огонь... Затрепетало, заалело пламя игривыми языками. Огнебог благосклонно принимал жертву. Ругивлад расстелил плащ и, разоблачившись по пояс, снова подсел к костру. Руны привычно шершавили чуткие пальцы. Он скрестил ноги, крепко выпрямил спину, слегка прикрыл веки и высыпал стафры разом пред собой. Одни знаки тускнели, другие вообще не проступили, но были и такие, что сразу бросились в глаза, багровея кровью. Тогда молодой волхв положил ладони на колени. Сжав губы, он начал сильно, с совершенно невозможной, для простого человека, быстротой прогонять сквозь обленившиеся легкие еще морозный воздух. Вскоре по телу разлилась истома, граничащая с дурнотой, но волхв продолжал действо, впуская эфир через одну ноздрю - выдыхая через другую. Наконец, появилось ощущение, что воздух нагрет, и даже раскален, словно на дворе не осень, а разгар летнего дня. Пред глазами замельтешили ярко голубые точки и пятнышки. Зашумело, тело покрылось испариной, точно в каждую пору вонзили по игле. Внутрь вливалось что-то жгучее, дрожащее, липкое. Мелькание усилилось, а в ушах уж звенели колокола. Теперь воздух более походил на плотный, клубящийся, точно в бане, пар. Ругивлад достиг апогея. Последний вдох! Задержка! И мертв! А за этим следовало прозрение - знаки складывались в слова, события - в историю.
* * *
- Эк, вымахал? - удивился Богумил, когда посыльный шагнул в горницу, и, даже наклонившись, чуть было не расшиб лоб о притолоку. - Да святится великий Свентовит! Будь здрав, мудрейший! - выпалил парень. - Скверные вести из Киева. Сказал, да и умолк на полуслове. - Как же, ждем! - молвил в ответ тысяцкий, нервно перебирая тронутою сединой бороду. Богумил огладил свою, молча кивнул доверенному, мол, не тяни - все, как есть, сказывай. - Хвала Велесу, я обогнал их! - продолжил парень, - Ночью кияне сбились со следа, но князев стрый скоро будет здесь. У вас нет в запасе и дня. Худые дела творятся и в Киеве, и в Чернигове, и по всей земле русской. Много крови будет, чую. - Не бывать тому, чтобы мать да отца поимела. Никогда Господин Великий Новград не покорится Киеву! Никогда Югу не владеть Севером! - воскликнул Угоняй. - Тише, воевода! - спокойно произнес верховный волхв - Реки дальше! - Едет Добрыня-Краснобай, да дружина его, а с ним еще Владимиров верный пес, Путята, - рассказывал вестник, - И он ведет войско ростовцев. Все воины бывалые, у всех мечи остры да булатны. Хотят кумиров наших ниспровергнуть. Хотят снова вознесть веру чуждую! - Уж не Христову ли? - грянул Угоняй - Ишь, какие скорые. Еще тлеют кумиры Рожаниц да Родича, а они снова тут объявились! Не пустим врага в Новгород, нехай за Волховом себе скачет. Попрыгает да помается - и назад повернет. - Ты дело говори, тысяцкий!?- нахмурился Богумил, хотя сам недолюбливал Краснобая, а особливо его выкормыша стольнокиевского. "Третий десяток разменял, а всё равно - мальчишка, да еще злопамятный и честолюбивый. Не почтил ни Велеса, ни Свентовита, а объявился жрецом Громометателя" злился он.- Как ворога отвадить? Выстоим али прогнемся? - продолжал верховный волхв. - Думаю я, - разобрать мост, а лодьи да на наш берег переправить. Выиграем время - ушкуйники вернутся, и варягов с Ладоги вызовем. - А коль пожгут супостаты торговую-то сторону? - осмелел посыльный. - Что они, дурни? От того народ еще злее станет. Правда, купчишки наши эти заложить могут. Всюду поплавали, всем пятки да задницы лизали. Вот откуда предательство да измена будет, - развивал свою мысль тысяцкий. - Прикажи бить набат, Угоняй! - молвил Богумил - Немедленно учиним вече. Буду говорить с новгородцами! Тысяцкий поклонился верховному жрецу и спешно покинул палаты. Посыльный топтался, как несмешленый конек. Богумил хмуро посмотрел на него, неожиданно, улыбнулся - лицо просветлело. Он поманил посланца, тот все так же нерешительно приблизился. - Садись, молодец - продолжал Богумил, - Знаю, устал с дороги, но время не терпит. Сам сказал. - Истино так, не терпит, владыко! - Хочу отписать я племяннику грамотку, ты и повезешь бересту. На столе он нашел еще совсем новое стило и несколько свитков. - Здрав будь, Ругивлад! Слово тебе шлю. Лучше убитому быть, чем дать богов наших на поругание, - медленно начал говорить Богумил - Идут враги к Нова-городу. Молимся, жертвы приносим, чтобы не впасть в рабство. Были мы скифы, а за ними словены да венеды, были нам князи Словен да Венд. И шли готы, и за ними гунны, но славен был град. И ромеи были нам в муку, да били их дружины наши. И хазары жгли кумирни, но разметал их Ольг, коего звали Вещим. А прежний князь Гостомысл, что умерил гордыню свою, тем и славен. Как и прежде, в тресветлую Аркону, отчизну Рюрикову, слово шлем. Спеши в Новград, Ругивлад! Купец златом богат, да умом недолог - предаст за серебряник. Будет киянин, чую, смерть сеять и богов наших жечь. Суда Велесова не убежать, славы словен не умалить." Едва удалось подвести черту, как за окном тяжелым басом, торжественно и мрачно, гулко и зловеще зазвучал вечевой колокол.
* * *
Ругивлад хранил бересту на груди, не раз перечитывал заветные слова, хотя помнил их уже наизусть: "... были мы скифы, а за ними словены да венеды, были нам князи Словен да Венд." Скифская земля раскинулась от гористой Фракии до самого Гирканского моря, которое часто теперь называли Хвалынским. С кем только не сражались пращуры? Били кимров, ратились с персами - из рода в род передавали легенды о том, как один великий завоеватель, чьи лошади уже готовились осушить море-Окиян, едва не сгинул вместе со всем войском в бескрайних скифских степях. Не даром, знать, возносились богатые жертвы священному мечу! Не зря славили Великую Мать, коль жены народили славных воинов! А потом явились ромеи, а за ними и готы, потом конными массами ярились по всей степи гунны... Ну, и где ж все они теперь? А Скуфь стоит, да и стоять будет, до тех пор, пока обычай древний чтим - всякому будет воздано по чести да справедливости. Клубящиеся облака рассеялись, и взору смертного предстало море, бескрайнее море пламенеющее белым огнем. Мир Яви давно канул в небыль, а взгляд молодого волхва направляла могучая воля Водчего, и взгляд его в согласии с этой Силой вновь проникал все дальше и дальше в прошлое, раздвигая пределы. Над морем разлилась молочная пелена, умиротворяя неистовую стихию. Но вот и она стала постепенно растворяться. Ему послышались чьи-то крики. Лязг металла. Скрипело дерево. Плескалась вода. И Белый Хорс ослепил очи смертного...