Юрий Фёдорович Гаврюченков
Ганс&roses
Ганс стоял у входа в гостиницу и ждал Трилиссера. За пазухой, как кошка, грелся АКСУ. Под нейлоновой «дутой» курткой его не было видно. Ганс караулил клиента. Он выбрал удачный момент: Трилиссер приехал на переговоры и почти всю охрану оставил в Москве. Бизнесмен был труслив, но скуп, и оплачивать авиабилеты для всей гвардии не взялся. Быстро в Питер, там всё бегом, переночевать в отеле, ознакомиться за ночь с бумагами, утром подписать договор — и назад! На своей земле Трилиссер был неуязвим, а здесь его бери смело. Так Гансу сказал Старый, а у него был надёжный источник информации.
Синий «Вольво-940» остановился у входа. Меньше, чем через минуту за гостиничными дверями замаячили фигуры бизнесмена и пары его охранников. Приближаясь к дверям, фигуры становились чётче, уже можно было различить, кто из них цель. И вот, они вышли. Одним быстрым движением Ганс раздёрнул кнопки на куртке. Автомат сам упал в руки. Передний секьюрити рванулся к кобуре, но пистолет ещё надо было достать и зарядить, а «калашников» давно был готов к бою. Короткой очередью Ганс скосил охранника. Выронив ПМ, тот сломался в поясе и упал. Чуть отступив и прижав АКСУ к животу, Ганс стегнул по второму телохранителю. Положил насмерть. «Вольво-940» с позорной торопливой вальяжностью рванулся по дуге от отеля и поспешил наутёк.
Трилиссер словно превратился в соляной столб. Он не был готов к такому обороту дела, и потерялся. Вытаращенными глазами бизнесмен ошалело смотрел прямо на убийцу, но не видел его. Ганс покрепче перехватил цевьё и с близкого расстояния засадил в корпус клиента длинную очередь. Снизу-вверх и сверху-вниз. По вертикали! Пули вспороли Трилиссера от паха до заколки на галстуке и обратно. Плотная туша бизнесмена содрогнулась, сразу даже не почувствовав влетающий в неё свинец. Тонкие как иглы пули 5,45 мм прошивали его насквозь. Трилиссер рухнул во весь рост, брюхо не давало ему согнуться. Ганс подскочил к умирающему бизнесмену и завершил операцию контрольной очередью в голову. Он никогда не стрелял одиночными, а только длинными очередями. За это братва прозвала его Гансом, как того пулемётчика, что прокручивал на дискотеке новые диски.
Три выстрела, пришедшиеся в центр лица, превратили его в страшную маску. Струя пороховых газов, бьющая почти в упор, вздула кожу и выдавила глаза. Пули рикошетили об асфальт, всякий раз подкидывая голову. «Готов», — понял Ганс и дыбанул исподлобья на вход в отель. За стеклянными дверями трусливо маячили туши гостиничной охраны.
— Нечего смотреть! — крикнул Ганс и высадил по ним весь остаток рожка, дробя в блестящую кашу небьющееся стекло, но взял повыше голов, чтобы не грохнуть кого ненароком. Гостиничных быков ему не заказывали, а сверх плана никого не стоило валить.
Сделав своё дело, он скрылся во дворах между серенькими пятиэтажками.
* * *Пацаны знали Вадима Петровича как чекиста старой закалки. Его не брали ни перестройка, ни реформы, а тут он вдруг сдал, будто заболел. Но его здоровье было тут не при чём — беда случилась с дочерью. Она хотела обрести вечную жизнь, но вместо этого погубила свою бессмертную душу. Несчастный отец говорил о ней, как о мёртвой, вернее, как о прекрасной усопшей — именно так показалось Гансу. На других пацанов семейная драма, казалось, не произвела никакого впечатления: Автоматчик с безучастным видом тянул «Кока-колу», а Мандарин жрал апельсины. Лирические отступления их не интересовали. Но тут Вадим Петрович перешёл к делу.
Старый выслушал заказ, сочувственно кивая. Расчётливый ум засиженного уголовника был занят не столько суммой оплаты, сколько перспективами дальнейшей работы. Поймать на крючок полковника столичного управления ФСБ было его мечтой, а заказ повязывал Вадима Петровича с бандитами кровью убиенных жертв. Он хотел уничтожения религиозной секты, исповедующей таинственный деструктивный культ. Секта объявилась в Москве недавно и компетентные органы не успели взять её на карандаш. Это позволяло Вадиму Петровичу настаивать на полном истреблении адептов новой веры — все они были иногородними.
— Сделаем, — кивнул Старый, тыча в пепельнице окурком. Ему было безразлично, на кого принимать заказ: на сектантов, протестантов или православных христиан.
Договорившись, полковник ФСБ вытащил из карманов пальто четыре увесистые пачки.
— Вот, — сказал он, обводя взглядом уставившихся на упаковки пацанов. — Стрелять будете только вот этим! Стволы под них найдутся? Хорошо. Впрочем, другого калибра всё равно нет, не сделали.
«7,62-миллиметра, — смекнул Ганс, пачки были непривычно большими, — под АКМ».
— Цените, — кивнул на патроны фээсбэшник. — Большой раритет, между прочим.
— А чего в них такого особенного? — поинтересовался Старый. — Они что, золотые?
— Серебряные, — холодно ответил Вадим Петрович. — Поэтому использовать будете только их.
Автоматчик разорвал пачку и высыпал на стол патроны. Пули были серыми — настоящее потемневшее от времени серебро, не покрытое защитным слоем лака.
— Сере-ебряные, — протянул Мандарин. — Мы на оборотней, что ли, собрались?
— Сектанты не оборотни, — неловко отведя глаза, сообщил полковник ФСБ. — Они — вампиры.
* * *В доме номер тринадцать по улице Черепанова сектанты откупили половину шестого этажа и поставили на лестничной клетке железную дверь, отгородив себе ещё кусочек полезного пространства. У неё и собрались пацаны во главе с Вадимом Петровичем.
— Времени у нас предостаточно, — наставлял фээсбэшник, пока Мандарин колдовал над замком. — С момента первого выстрела будет минуты полторы. Пока соседи в милицию позвонят, да пока самая ближайшая машина подъедет — это если поблизости окажется такая машина… В общем, времени — завались. Мы будем действовать быстро: проходим по комнатам — сектанты три квартиры соединили вместе — и мочим всех, кого увидим. Без разбора!
— Господь на том свете рассортирует! — хмыкнул Автоматчик и передёрнул затвор.
В этот момент Мандарин справился с замком.
Киллеры ввалились в подобие прихожей, куда выходили двери трёх квартир. Ганс углядел слева хлипкую дверь из крашеного оргалита и пнул её со всей силы. Косяк содрогнулся, но выдержал. Тут же по ней врезал каблуком Автоматчик. Дверь распахнулась, словно выбитая пушечным ядром. Гангстеры влетели в коридор, Мандарин дёрнул на себя дверь в ванную — никого, Вадим Петрович проверил комнату.
— Пошли-пошли! — махнул он братве дальше по коридору, тускло освещённому из дальнего конца.
Автоматчик и Ганс, обогнав его, влетели в следующую квартиру — они соединялись широким проёмом в стене. Тут им повезло. Автоматчик увидел метнувшуюся к окну тень и нажал на спусковой крючок. АКМ стукнул дважды, Автоматчик берёг патроны. Тень переломилась в поясе, её отнесло на стену — тяжёлые пули 7,62-мм обладали неплохой ударной силой. Ганс подскочил к упавшему, перевернул ногой, заглянул в лицо. Это был пожилой бородатый мужчина с мешками под глазами, нижняя челюсть отвисла, из густой волосни проглядывали длинные белые клыки.
«Точно, вампир! — подумал Ганс. — Гадость какая!» Он пропустил Вадима Петровича и ринулся следом. Впереди грохнули в два ствола Автоматчик и Мандарин.
Сектантов истребили безжалостно и быстро. Серебряные пули скосили намертво всех, не разбирая, кто вампир, а кто нет. Гансу пострелять так и не удалось. Бандиты выбрались на лестничную площадку, оставив за собой изрешеченную пулями квартиру и шесть трупов. На всё у них ушло девяносто четыре секунды.
* * *Вадим Петрович спал тревожно, нервно, без сновидений. Он пробудился, как теперь случалось с ним не раз, посреди ночи. Сел на кровати, включил торшер, закурил.
После смерти жены ему довелось воспитывать дочь самому, а это было нелегко — много времени уделялось работе. И вот, не уследил: проклятая секта засосала дочь и не желала возвращать, даже полностью прекратив своё паразитическое существование. Вадим Петрович ненавидел вампиров, белых братьев, свидетелей Иеговы, остальных потерпевших и вообще всяческие конфессии. Союзы и партии он тоже ненавидел.
Дочь! Он прошёл к дальней комнате и остановился перед железной дверью с глазком. Окно в комнате было заклеено газетой и защищено толстыми прутьями решётки, приваренной изнутри. Вадим Петрович заглянул в глазок. По комнате быстро метнулась почти бестелесная тень. Существо, содержавшееся за дверью, лишь внешне напоминало дочь, но в остальном уже не содержало ничего человеческого.
Вадим Петрович хотел произнести её имя — и не смог! У неё теперь не было имени. Прислонившись к двери, он тихо заплакал, поначалу не обращая внимания на приятный запах, достигший его ноздрей.
* * *Ганс и Автоматчик заехали к Старому в полдень, как условились накануне. На звонок никто не открывал. Автоматчик рефлекторно подёргал ручку и дверь легко отворилась. Гангстеры, малость оторопев, переглянулись. Незапертая дверь не сулила ничего хорошего. Они осторожно вошли в квартиру.