Эрнест Хемингуэй
Чемпион
Ник встал. Он был невредим. Он взглянул на рельсы, на огни последнего вагона, исчезающего за поворотом. По обе стороны железнодорожных путей была вода, а дальше – болото. Он ощупал колено. Штаны были разорваны и кожа содрана. На руках ссадины, песок и зола забились под ногти. Он подошел к краю насыпи, спустился по отлогому склону к воде и стал мыть руки. Он мыл их тщательно в холодной воде, вычищая грязь из-под ногтей. Потом присел на корточки и обмыл колено.
– Вот сволочь, тормозной! Доберусь до него когда-нибудь. Уж я его не забуду! Удружил, нечего сказать! «Поди сюда, паренек, говорит, посмотри-ка, что я тебе покажу».
Он попался на удочку. Вот дурак! Но уж больше его не проведут.
«Поди сюда, паренек, посмотри-ка, что я тебе покажу». Потом – бац! И он упал на четвереньки у самых рельсов.
Ник потер глаз. Над глазом вспухла большая шишка. Непременно синяк будет. Глаз уже болел.
– Вот чертов сын, тормозной!
Он потрогал шишку над глазом. Ну ничего, синяк будет, только и всего. Он еще дешево отделался. Хорошо бы посмотреть, как его разукрасило. В воде не увидишь. Уже стемнело, а он был далеко от жилья. Он вытер руки о штаны, встал и полез вверх по железнодорожной насыпи.
Он пошел по путям. На насыпи было много балласта, и идти было легко. Нога твердо ступала по утрамбованному песку и гравию. Полотно, ровное, как шоссе, пересекало болото. Ник шел и шел. Он должен добраться до жилья.
На товарный поезд Ник вскочил неподалеку от разъезда Уолтон, когда поезд замедлил ход. Калкаску проехали, когда уже начало темнеть. Теперь, наверное, до Манселоны недалеко, мили три-четыре. Он шагал по полотну, стараясь ступать между шпалами; болото терялось в поднимающемся тумане. Глаз болел, и хотелось есть. Он все шел, оставляя позади милю за милей. По обе стороны насыпи все время тянулось болото.
Показался мост. Ник прошел его; шаги гулко раздавались по чугуну. Внизу, сквозь щели между шпалами, чернела вода. Ник столкнул ногой валявшийся на мосту костыль, и он упал в воду. За мостом начались холмы. Они поднимались черной громадой по обе стороны путей. Впереди Ник увидел костер.
Осторожно ступая, он пошел на огонь. Костер был немного в стороне от путей, под железнодорожной насыпью. Нику был виден только его отсвет. Пути шли между холмами, и там, где горел костер, выемка как бы раздвинулась и терялась в лесу. Ник осторожно сполз с насыпи и вошел в лес, чтобы между деревьями пробраться к костру. Лес был буковый, и он чувствовал под ногами шелуху буковых орешков. С опушки леса костер казался ярким. Возле него сидел человек. Ник остановился за деревом и стал приглядываться. По-видимому, человек был один. Он сидел, подперев голову руками, и смотрел на костер. Ник шагнул вперед и вошел в освещенное пространство.
Человек сидел и смотрел в огонь. Когда Ник остановился совсем рядом с ним, он не шевельнулся.
– Хэлло! – сказал Ник.
Человек поднял глаза.
– Где фонарь заработал? – сказал он.
– Тормозной кондуктор двинул.
– Снимал с товарного?
– Да.
– Видел каналью, – сказал человек. – Проехал здесь часа полтора назад. Шел по крышам вагонов, похлопывал себя по бокам и распевал.
– Вот каналья!
– Он, наверно, рад, что спихнул тебя, – сказал человек серьезно.
– Я еще отплачу ему.
– Подстереги его с камнем, когда он будет проезжать обратно, – посоветовал человек.
– Я доберусь до него.
– Ты упрям, видно, а?
– Нет, – ответил Ник.
– Все вы, мальчишки, упрямы.
– Приходится быть упрямым, – сказал Ник.
– Вот и я говорю.
Человек посмотрел на Ника и улыбнулся. На свету Ник увидел, что лицо у него обезображено. Расплющенный нос, глаза – как щелки, и бесформенные губы. Ник рассмотрел все это не сразу; он увидел только, что лицо у человека было бесформенное и изуродованное. Оно походило на размалеванную маску. При свете костра оно казалось мертвым.
– Что, нравится моя сковородка? – спросил человек.
Ник смутился.
– Да, – сказал он.
– Смотри.
Человек снял кепку.
У него было только одно ухо. Оно было распухшее и плотно прилегало к голове. На месте другого уха – культяпка.
– Видал когда-нибудь таких?
– Нет, – сказал Ник. Его слегка затошнило.
– Таких больше нет, – сказал человек. – Правда, таких больше нет, малыш?
– Еще бы!
– Кто только меня не бил! – сказал маленький человек. – А мне хоть бы что.
Он смотрел на Ника.
– Садись, – сказал он. – Есть хочешь?
– Не беспокойтесь, – сказал Ник. – Я иду в город.
– Знаешь, – сказал человек, – зови меня Эд.
– Ладно.
– Знаешь, – сказал человечек, – у меня не все в порядке.
– Что с вами?
– Я сумасшедший.
Он надел кепку. Нику стало смешно.
– Да у вас все в порядке, – сказал он.
– Нет, не все. Я – сумасшедший. Послушай, ты был когда-нибудь сумасшедшим?
– Нет, – сказал Ник. – Отчего это случается?
– Не знаю, – сказал Эд. – Случится – и не заметишь как. Ты ведь знаешь меня?
– Нет.
– Я Эд Фрэнсис.
– Ей-богу?
– Не веришь?
– Верю.
Ник почувствовал, что это правда.
– Знаешь, чем я беру?
– Нет, – сказал Ник.
– У меня редкий пульс. Всего сорок в минуту. Пощупай.
Ник колебался.
– Иди сюда. – Человек ваял его за руку. – Возьмись вот тут. Пальцы положи так.
Запястье у маленького человечка было широкое, и под кожей вздымались мышцы. Ник почувствовал медленное биение под пальцами.
– Часы есть?
– Нет.
– У меня тоже нет, – сказал Эд. – Тогда ничего не выйдет, если часов нет.
Ник отпустил руку.
– Послушай, – сказал Эд Фрэнсис, – возьмись снова. Ты слушай, я буду считать до шестидесяти.
Ощущая под пальцами медленные, резкие удары, Ник начал считать. Он слышал, как маленький человечек медленно считал вслух – раз, два, три, четыре, пять…
– Шестьдесят, – кончил Эд. – Минута. А у тебя сколько?
– Сорок, – сказал Ник.
– Верно! – обрадовался Эд. – Никогда не учащается.
С насыпи спустился человек, пересек лужайку и подошел к костру.
– Хэлло, Багс! – сказал Эд.
– Хэлло! – ответил Багс.
По говору это был негр. Ник уже по шагам знал, что это негр. Он стоял к ним спиной, наклонясь к огню. Потом выпрямился.
– Это мой друг, Багс, – сказал Эд. – Он тоже сумасшедший.
– Очень приятно, – сказал Багс. – Так вы откуда, говорите?
– Из Чикаго, – сказал Ник.
– Славный город, – сказал негр. – Я не расслышал, как вас зовут?
– Адамс. Ник Адамс.
– Он говорит, что никогда не был сумасшедшим, Багс, – сказал Эд.
– У него еще все впереди, – сказал негр. Он разворачивал сверток, стоя у огня.
– Скоро есть будем, Багс? – спросил боксер.
– Сейчас.
– Ты голоден, Ник?
– Как собака.
– Слышишь, Багс?
– Я обычно все слышу.
– Да я не о том спрашиваю.
– Да. Я слышал, что сказал этот джентльмен.
Он клал на сковородку куски ветчины. Когда сковородка накалилась и сало стало брызгать, Багс, нагнувшись над костром на своих длинных, как у всех негров, ногах, перевернул куски сала и стал разбивать о сковородку яйца и выливать их на горячее сало.
– Нарежьте, пожалуйста, хлеба, мистер Адамс, он там, в мешке. – Багс повернул голову.
– С удовольствием.
Ник подошел к мешку и достал каравай хлеба. Отрезал шесть ломтей.
Эд нагнулся вперед и наблюдал за ним.
– Дай-ка мне нож, Ник, – сказал он.
– Нет, не давайте, – сказал негр. – Держите нож крепче, мистер Адамс.
Боксер откинулся назад.
– Будьте добры, передайте мне этот хлеб, мистер Адамс, – попросил Багс.
Ник принес ему хлеб.
– Любите макать хлеб в сало? – спросил негр.
– Ну, еще бы!
– Этим лучше займемся потом, на закуску. Пожалуйста.
Негр взял кусок сала, положил его на ломоть хлеба и сверху прикрыл яйцом.
– Теперь накройте еще куском хлеба и передайте, пожалуйста, сандвич мистеру Фрэнсису.
Эд взял сандвич и принялся за еду.
– Смотрите, чтобы яйцо не потекло, – предупредил негр. – Это вам, мистер Адамс. Остальное мне.
Ник впился зубами в сандвич. Негр сидел против него, рядом с Эдом. Горячее поджаренное сало с яйцом было замечательно вкусно.
– Мистер Адамс здорово проголодался, – сказал негр.
Маленький человечек, имя которого было знакомо Нику как имя чемпиона по боксу, сидел молча. Он не произнес ни слова после разговора о ноже.
– Разрешите обмакнуть ваш хлеб в сало? – сказал Багс.
– Большое спасибо.
Маленький белый человечек посмотрел на Ника.
– А вам, мистер Эдольф Фрэнсис? – предложил Багс.
Эд не отвечал. Он смотрел на Ника.
– Мистер Фрэнсис! – раздался мягкий голос негра.