Вячеслав Сухнев
Встретимся в раю
Роман
Я вооружу Египтян против Египтян; и будут сражаться брат против брата и друг против друга, город с городом, царство с царством. И дух Египта изнеможет в нем, и разрушу совет его, и прибегнут они к идолам и к чародеям, и к вызывающим мертвых и к гадателям. И предам Египтян в руки властителя жестокого, и свирепый царь будет господствовать над ними, говорит Господь, Господь Саваоф. И истощатся воды в море, и река иссякнет и высохнет; и оскудеют реки, и каналы Египетские обмелеют и высохнут; камыш и тростник завянут. Поля при реке, по берегам реки, и все, посеянное при реке, засохнет, развеется и исчезнет. И восплачут рыбаки, и возрыдают все бросающие уду в реку, и ставящие сети в воде впадут в уныние; и будут в смущении обрабатывающие лен и ткачи белых полотен; и будут сокрушены сети, и все, которые содержат садки для живой рыбы, упадут в духе.
Исаия — 19,2-10
Я пошлю на них меч, голод и моровую язву, и сделаю их такими, как негодные смоквы, которые нельзя есть по негодности их; и буду преследовать их мечом, голодом и моровою язвою, и предам их на озлобление всем царствам земли, на проклятие и ужас, на посмеяние и поругание между всеми народами, куда Я изгоню их, за то, что они не слушали слов Моих, говорит Господь, с которыми Я посылал к ним рабов Моих, пророков, посылал с раннего утра, но они не слушали, говорит Господь.
Иеремия — 29, 17-19
Патруль
Перед сменой Чекалину сообщили неприятность. Старший наряда, сержант Тетерников Сергей Сергеевич, ногу в отгуле сломал. И теперь уже балдеет в дивизионной больнице. Поэтому старшим в наряд идет унтер-офицер Кухарчук, стажер курсов повышения квалификации.
— Где ж его надрало — ногу сломать? — спросил Чекалин напарника, Витьку Жамкина.
Они как раз выходили во двор дивизиона на развод перед сменой. В застоявшемся между бетонных стен горячем воздухе сильно приванивало.
— Сергей Сергеевич найдет где ногу сломать, — буркнул Витька. — Наверное, опять на рыбалку подался, на озера под Шатурой. А если еще и за галстук заложил…
— Горе, — вздохнул Чекалин; — А мы теперь… с этим…
— Ничего! — сказал Витька. — Бог не выдаст, унтер не съест. Видали мы таких.
— Ребята рассказывают, — насупился Чекалин, — он перед сменой даже шнуровку на жилете проверяет. Или возьмет и даст кулаком прямо в диафрагму. И тут же выговор: что за патрульный, если можно в дыхалку засветить! Где, мол, ваша реакция, в бога мать! Во какой ласковый…
Патрульные столпились на выходе. В просторном вестибюле дивизиона, на серых бетонных плитах, было прохладно, а во дворе, над плацем, вонючий воздух дрожал от зноя.
— Дивизион! — гаркнул с крыльца капитан Стовба, замначопер. — Шевели копытами!
— А еще, ребята говорят, — продолжал бубнить Чекалин в спину Жамкина, — этот Кухарчук любит, чтобы бляха кончиком точно на пуговицу смотрела. У тебя вот куда смотрит?
— Вроде на пуговицу, — покосился Витька на свою бляху.
Подумал и потер ладонью эмаль алого щита.
Дивизион строился. Шесть сотен патрулей, шесть сотен молодых свежевыбритых рыл. Старше сорока — никого, кровь с молоком, рост не меньше ста девяности. Грудные клетки — фордовские капоты, ручищи — лопаты экскаваторные. Шесть сотен молодцов в синих комбинезонах и желтых тупорылых ботинках. Голубые рубашки с витыми погончиками наглажены, торчком стоят, как жестяные. От эмалевых блях, от серебристых касок с золотым государственным орлом глазам больно…
Хилых в патрули не берут — снаряжение одно сколько весит, а с ним еще бегать надо, работать. Справа, из наколенной кобуры, торчит рукоять плоского никелированного «Смита». Хорошую машинку делают в Туле по лицензии — Чекалин, например, с двухсот метров по движущейся цели пульки одну в другую кладет. В левом наколеннике — запасная обойма и баллончик с «Акацией». Над левым грудным кармашком комбинезона — алая бляха с личным номером. Это чтобы граждане знали, на кого бочку катить — у нас демократия. А в самом кармашке — дорожный анализатор. Мгновенно щупает на алкоголь и наркотики. В правом кармашке спрятана мощная рация уоки-токи с аварийным вызовом и громким сигналом алярма. На широком желтом поясе — наручники и дубинка. Иначе говоря — батон. В напряженных ситуациях патрулю полагается бронежилет с автоматом. Но пока, слава Богу, никакой напряженки, а то ведь сгореть можно в жилете по такой погоде.
Чекалин с Жамкиным дошли до своего сектора плаца, как раз под молодым топольком, в тенечке. Там уже переминался детина с медным загаром и с усами веревочкой. На погонах у него тускло поблескивали унтер-офицерские звездочки.
— Мои? — гавкнул усатый, приглядываясь к патрулям.
— Мамины, — флегматично ответил Жамкин.
Раз ты — не по уставу, так и мы — уж не обессудь…
Унтер молниеносно выбросил кулак, целясь Витьке в солнечное сплетение. Но и Жамкин не зевал. Поймал руку усатого в захватик — непопулярный, но эффективный, если как следует отработать. «Капкан тигра» называется. Унтер замер и зашипел от боли. А Витька нахально улыбнулся.
— Виноват! Привычка…
— Не извиняйтесь, — переведя дух, пробормотал унтер и запястье исподтишка растер. — Хорошая привычка. За нее и деньги платят. Молодец!
— Рад стараться!
— Я Кухарчук, — сказал унтер-офицер. — Иду старшим.
А вы, очевидно, Чекалин?
— Не, я Жамкин. А Чекалин — вот он…
— Патрульный Чекалин, — доложился тот сухо — ему не понравились атлетические игры унтера с подчиненными. — Личный номер…
— Не стоит, — улыбнулся Кухарчук. — Вижу. Смотрел вашу анкетку, Чекалин. Взрывная реакция — записано. Вот и подумал. Меня еще никто в капкан не брал.
— Это дело наживное, — наставительно сказал Жамкин.
— Все, братцы, — построжал Кухарчук. — Становись!
Полковник идет…
И точно — одновременно с низким вибрирующим звуком сигнального гонга из дверей дивизиона вышагнул невысокий седой полковник в обычной патрульной форме, но в черной парадной пилотке с красным кантом и орлом.
— Дивизион, смирно! — заорал на весь плац капитан Стовба и полетел на цырлах к полковнику.
Командир дивизиона остановился в центре плаца, чуть наискосок от наряда Кухарчука, и благожелательно поглядывал на патрулей, пока Стовба отдавал рапорт. Чекалин, чувствуя взгляд серых жестких глазок командира, тянулся как мог. Он вообще-то никого и ничего не боялся, но близкое присутствие высокого начальства всегда вызывало в нем некий трепет души, схожий с веселым ужасом, какой человек испытывает перед мощной и красивой стихией — грозой, например…
Полковник у них — что надо. Между прочим, ребята из других дивизионов завидуют. Начинал еще в милиции и даже вроде в коммунистах состоял. Может, потому до сих пор и полковник, а не генерал. Комми везде попридерживают. А тут — шутка сказать: служба гражданской безопасности. Ладно, пусть и комми… Зато справедливый. Если, скажем, в кадрах тянут с надбавкой за выслугу, или классность зажали, или нарядами вне очереди задолбили, а то, бывает, и с жильем не шибко чешутся — всегда можно запросто к полковнику подойти. Говорят, его в руководстве либералом дразнят. Мол, дешевую популярность у подчиненных ищет. Брехня! Он и строг бывает, когда надо. Жамкину прошлым летом десять суток карцера вкатил — за необоснованную стрельбу в центре города. А недавно с одного говнюка погоны перед строем содрал — за трусость. Не поглядел, что тот зятем важной шишке приходится. Вот вам и либерал!
Капитан Стовба закончил кричать и петушком отскочил в сторону.
— Вольно, — благодушно сказал полковник. — Ну что, гвардейцы, жарко? Знаю, жарко… А работать надо. Обстановка, ребятки, расслабиться не дает.
Голос полковника окреп, с чеканного лица сбежала улыбка:
— Плохо мы работаем, наверное, если положительных сдвигов нет! Наблюдается, понимаете, тенденция к росту тяжких преступных проявлений. Грабежи, значит, изнасилования, убийства… Нам, понимаете, жарко, спим на ходу, а преступники не дремлют!
Об этом Чекалин и сам догадывался — точно, не дремлют… Редкая смена обходится без столкновений.
— Буквально в последние дни, — продолжал полковник — участились случаи грабежей в сеттльментах. Вот, дожил Весь мир, понимаете, все прогрессивное человечество… Оказывают нам помощь в построении нового общества. Тысяч специалистов едут в нашу страну, миллиарды вкладываются народное хозяйство, чтобы мы жили еще лучше. А у нас бардак. Спецов бомбят прямо на дому. Кто к нам после этого рискнет? Иностранные представительства справедливо обращаются к нашему руководству с требованием оградить! Человек приехал в Россию — Здрасте… Тут тебе и вымогатели, бомбилы в самом широком ассортименте. Стволами, понимаете, трясут!